— Запись с камер в Зимнем. — Я открыл файл. — Дату, полагаю, вы знаете и так.

День гибели императора с супругой. Я пересматривал видео уже раз этак двадцать, и на каждом повторе подмечал новые детали. Впрочем, теперь они, кажется, закончились: все три минуты и сорок секунд я запомнил наизусть.

Четыре фигуры в центре зала стояли особняком, как бы чуть в стороне от всех остальных. Лиц я разглядеть не мог, но и так знал, кто расположился в самой середине кадра. Император пожал руку югославскому послу. Представил супругу, потом Елизавету. Учтивые поклоны, реверансы… Все это выглядело самой обычной светской беседой, однако примерно через полторы минуты его величество вдруг наклонился к дочери, и та тут же развернулась и зашагала наискосок через зал. Невысокая фигурка то и дело исчезала за плечистыми генералами или дамами в пышных платьях, а потом в кадре появилась и вторая.

Оля. Она лишь на мгновение мелькнула под самой камерой и тут же исчезла — видимо, спешила выяснить, куда так торопится ее подруга.

А потом изображение зарябило. Что-то давало на канал помехи, и вместе с неровными полосами плохого сигнала принялись дергаться и люди в зале. В тот день в стенах Зимнего собралось немало высоких чинов и столичных аристократов, среди которых не могли не присутствовать сильные Одаренные. Они первыми почувствовали грядущую катастрофу, а остальные подхватили панику…

Но сделать ничего не успели. Изображение исчезло, и последние семь секунд экран ноутбука и панель на стене выдавали белый шум.

— И все, — тихо произнес я. — Вы видели помехи перед… перед тем, как это случилось?

— Видел, — кивнул Гагарин. — От бомбы такого не бывает.

— Верно. А еще бомбы не вырубают камеры. — Я закрыл файл и переключился на следующий. — Все системы наблюдения в радиусе километра легли примерно на полминуты. Электромагнитный импульс такой силы может выдать или ручной взлом слаботочной сети, или…

— Или атакующий элемент, — закончил за меня Гагарин. — А его подготовка накапливает статику, которая и могла давать помехи.

— Полагаю, так оно и было. — Я прощелкал с полдюжины файлов. — Тут записи еще с нескольких камер, но на всех одно и то же… А вот это, пожалуй, стоит посмотреть.

На экране снова появился дворец. Только на этот раз не Зимний, а Воронцовский, который уже полторы сотни лет принадлежал Пажескому Корпусу. Не знаю, откуда Соболев раздобыл эту запись, но уж точно не со стационарной камеры наблюдения. Судя по чуть дергающемуся изображению, снимали то ли на регистратор в автомобиле, то ли вообще на телефон.

Над центральной частью здания появился небольшой блестящий шарик, который в считанные мгновения разросся — и обрушился вниз, заливая весь кадр ярким светом. Кто-то негромко выругался… и все. Ровно одиннадцать секунд.

Который, пожалуй, были куда полезнее остальных записей вместе взятых.

— Значит, все-таки элемент, — задумчиво проговорил Гагарин, потирая гладко выбритый подбородок. — Неудивительно, что это пытались скрыть изо всех сил.

— Полагаю, вас тоже интересует, кто или что могло выдать импульс такой мощности. — Я отмотал назад и чуть увеличил изображение. — Похоже на обычную Свечку, но радиус… Это не «двойка». И даже не «единица».

— Может, несколько? — предположил Гагарин. И вдруг понизил голос, будто почему-то не хотел, чтобы его услышали мои товарищи. — Ума не приложу, где террористы сумели раздобыть Одаренных такого ранга, но пока это кажется наиболее вероятным…

— Не стоит спешить с выводами, ваше сиятельство. — Я с тихим хлопком закрыл ноутбук. — Но каким бы ни было… объяснение этого феномена, именно им нам и следует заняться. У оружия такой силы есть физическое воплощение. Найдем его — значит, найдем и тех, кто им управляет.

— Отличная мысль, десантура, — усмехнулся Гагарин. — Но как ты собираешься это сделать? Вряд ли террористы притащат тебе свое сокровище на блюдечке с голубой каемочкой.

— Зато у меня есть свой человек в Третьем отделении. И теперь, когда Резников отправился на тот свет, террористам понадобится новый связной… И я об этом узнаю. — Я заметил, что Гагарин явно собирается засыпать меня вопросами, и заговорил быстрее. — И вы, конечно же, тоже — чуть позже. Но всему свое время. Обещаю, как только я выясню хоть что-то — немедленно сообщу.

— Интересная ты личность, Острогорский, — проворчал Гагарин. — Не подведешь?

— Слово гардемарина. — Я коснулся виска кончиками пальцев. — Просто дайте мне немного времени. Уверен, я смогу раскрутить эту цепочку.

— Уж ты-то сможешь… кстати, по поводу времени. Ты еще не успел занять вечер двадцать шестого числа?

— Полагаю, нет. — Я на мгновение задумался, вспоминая расписание зачетов. — Конечно же, если меня не отправят в наряд.

— Не отправят. В крайнем случае выдерну тебя — якобы на службу. — Гагарин заговорщицки заулыбался. — Надеюсь, ты не станешь возражать против приглашения на небольшое… скажем так, семейное мероприятие?

— Вот как? — удивился я. — Официальный визит?

— Не совсем. Но отец зачем-то хочет тебя видеть.

Глава 24

Иногда честность — лучшая политика. Сегодня я в кои-то веки решил не юлить, не выдумывать очередную «командировку» в Зимний к гардмаринской роте, не удирать из располаги тайком и даже обойтись без увольнительных бланков, которые заботливо предоставил его высокопревосходительство Грач. А просто отправился к Разумовскому, по всем положенным правилам дождался аудиенции и попросил высочайшего дозволения отлучиться вечером на пару часов. В гости, по личному приглашению сиятельного князя Юрия Алексеевича Гагарина.

И, как ни странно, прокатило. Старик то ли пребывал в особенно хорошем расположении духа, то ли уже успел устать от наших с товарищами выходок, и здраво рассудил, что лучше будет разрешить мне прогулку за стены Корпуса, пусть даже в обход постановления из министерства, чем снова разбираться с последствиями похождений бравого юного гардемарина.

Так что совсем скоро я уже орудовал скребком, очищая от намерзшего льда стекла «Волги». Пожалуй, для визита к сиятельному князю можно было разжиться транспортом посолиднее — к примеру, позаимствовать «Икс» у Камбулата — но я все же решил, что именно водитель украшает свое транспортное средство, но никак не наоборот. К тому же на заснеженных столичных дорогах честный подключаемый полный привод был понадежнее хитрой немецкой электроники.

Впрочем, особенно напрягаться мне не пришлось: что бы там ни