Может, и в гости меня позвали только лишь для того, чтобы поделиться опасениями. Или просто присмотреться к потенциальному союзнику в грядущей схватке за место под солнцем. Или наоборот — к возможному врагу, способному рано или поздно подсидеть младшего Гагарина на должности командира гардемаринской роты. Или…

Впрочем, какая разница?

Пауза в разговоре затянулась достаточно, чтобы я, наконец, смог позволить себе вытащить телефон, который последние несколько минут буквально разрывался в кармане, выплевывая в мессенджер сообщение за сообщением. И одного взгляда на экран хватило понять, что наша беседа с его сиятельством, сколь бы увлекательной и полезной она ни была, вот-вот закончится.

— Что-то важное? — ровным тоном поинтересовался Гагарин? — Позвольте угадаю — вам следует немедленно вернуться в расположение Корпуса?

— Так точно, — вздохнул я. — Прошу меня простить.

— О, если кто-то и должен извиняться… В конце концов, это я сижу здесь в подштанниках и халате. — Гагарин мрачно усмехнулся. — А вас, полагаю, ждут дела государственной важности.

— Надеюсь, что нет, ваше сиятельство. — На этот раз я ответил вполне искренне. — Очень надеюсь.

Глава 25

Я мог ждать сообщения от кого угодно. От друзей, у которых внезапно что-то произошло. От пропавшей куда-то в последнее время Оли — даже если госпожа титулярный советник больше не питала ко мне теплых чувств, это вовсе не означало, что ей или ее почтенному дедушке однажды не понадобится какая-нибудь необычная услуга. Написать мне — с разной степенью вероятности, конечно же — могли дядя с Полиной, младший Морозов, Грач и даже сама великая княжна Елизавета.

Или дежурный офицер Корпуса, объявляющий немедленный сбор всех курсантов — хоть такой вариант и был почти невероятным. Но реальность оказалась куда прозаичнее — и вместе с тем куда занимательнее.

Сообщение написал Соболев.

Нужно срочно встретиться. Дело жизни и смерти. Жду вас!

И чуть ниже — ссылка с координатами, ведущая сразу в навигатор.

Не то чтобы мне так уж хотелось нестись куда-то сломя голову, но «дело жизни и смерти» по меньшей мере интриговало, так что я поспешно распрощался с Гагариным и буквально выскочил из гостиной, едва не сбив с ног Алену, спешившую к нам с очередным угощением.

Пробормотав скомканное извинение, я проскочил мимо нее и чуть ли не бегом бросился в прихожую, сорвал с вешалки пальто и выскочил за дверь. Прыгнул в машину, завел двигатель, и задним ходом выкатился на дорогу. Так резко, что передние колеса «Волги» скользнули по заснеженному асфальту боком, наплевав на подключенный полный привод.

Я вдавил газ в пол и уже через минуту пожалел, что не позаимствовал Камбулатовский «Икс». Мощностью двигателя он чуть уступал моей боевой старушке, зато многочисленные системы курсовой устойчивости и прочая магия, заложенная баварскими конструкторами, куда как лучше подходили для движения по такой дороге. Снег так и шел, не переставая, но сразу таял, превращая дорожное покрытие в склизкую и скользкую кашицу. На поворотах машину ощутимо заносило, и мне приходилось приложить все усилия, чтоб ненароком не выскочить на встречную полосу.

Ближе к Корпусу я чуть остыл. И кое-как заставил себя сбросить скорость и поехал аккуратнее, на ходу обдумывая, что именно следует делать дальше. Для начала, мчаться к Соболеву одетым по форме у меня не было абсолютно никакого желания.

Нет, лучше вернуться в располагу и прихватить что-то из гражданского. Ну и неизвестно, насколько затянется это мероприятие — значит, нужно отметиться прибывшим из увольнения… только чтобы уйти в очередной самоход.

Когда-нибудь я точно доиграюсь.

Адрес, который скинул Соболев, меня изрядно удивил. Я полагал, что жил господин статский советник там же, где и работал — в центре или поблизости. Однако встреча оказалась назначена в Стрельне — на самом юге города.

На ночь глядя, да еще это его «дело жизни и смерти»… Что ж. Одно из двух: либо у Соболева действительно произошло что-то серьезное, либо… Впрочем, нет. Вряд ли его высокородие задумал недоброе. Для того, чтобы действовать законными методами, вовсе не обязательно вытаскивать меня так далеко, а для незаконных — место уж точно не самое подходящее. В тех местах вдоль Петербургского шоссе нередко попадаются дома не только нуворишей или аристократов, но и весьма высоких армейских чинов, и устраивать там переполох станет только полный идиот.

Или тот, кому терять уже нечего.

Оставив машину неподалеку от Корпуса, я пешком, то и дело поскальзываясь на мокрой каше под ногами, добрался до парадного входа и уже спокойным шагом поднялся по лестнице. Отметился у дежурного, и, едва турникеты скрылись из виду, едва ли не бегом припустил в жилое крыло.

— Ты чего такой взъерошенный? — поинтересовался Поплавский, как всегда, развалившийся на кровати с гитарой в руках.

— Потом расскажу, — отмахнулся я, лихорадочно скидывая форму и переодеваясь в гражданское.

— Э, ты чего это? Куда собрался? Опять в самоход, что ли? — Любопытство оказалось сильнее даже лени, и сосед тут же отложил инструмент и поднялся. — И с собой не зовешь?

— Мне одному нужно, — буркнул я, помотав головой.

— А-а-а, дела амурные? Понимаю.

Я лишь махнул рукой. Пусть думает так — меньше объяснять.

На мгновение в голове даже проскочила мысль на всякий случай взять с собой кого-то из ребят, но…

— А с поверкой ты как решил? — Поплавский снова улегся на кровать и взялся за гитару. — Если Разумовский лично заявится, прикрыть тебя не получится.

Черт! Поверка! Ладно…

— Да ничего не решил, — пробурчал я, снимая куртку, которую только успел натянуть.

Достал телефон и отстучал Соболеву сообщение:

Буду после десяти.

Пусть посидит, подождет — раз уж так надо. Ничего с ним не случится… Наверное.

Час до поверки я провел, как на иголках. Потом засек еще десять минут, чтобы не наткнуться на дежурного мичмана, переоделся в гражданку и под насмешки Поплавского выскользнул из комнаты.

Уходить в очередную самоволку среди ночи особого желания не было. Липовая увольнительная от Грача у меня, конечно, имелась, но вряд ли даже она выручит, если я наткнусь на лестнице или в коридоре на кого-нибудь из офицеров, да еще и в гражданке, с прихваченным на всякий случай пистолетом за поясом.

Терпение Разумовского не бесконечно, и даже заступничество обоих Морозовых имеет свой предел.

Впрочем, мне повезло. Я благополучно миновал этаж, все жилое крыло, и, воспользовавшись одной из тайных троп, оказался на улице. Спокойно