знает, как выживать. Он думал о своём выборе, о Фреде Берроу и о Марке, который так не вовремя пропал. Когда рябь на воде улеглась, Генрих вернулся в машину и включил печку, чтобы согреть руки.

«Ход сделан. Да поможет нам всем Бог».

Глава 8. Яд

1

Свет костра играл на потолке пещеры. Огонь почему-то гудел. Вскоре рассудок отделил звук от картинки. Гудением был тихий человеческий напев. Монотонный, словно буддийская молитва. Фред повернул голову набок. От слабости шея едва поддавалась, но, как подсказывал жизненный опыт, между покоем и информацией всегда выбирай информацию. Нужно было хоть немного узнать об пещере, о людях, издававших этот странный гуд.

«Где я? Кто они? Чего они хотят?»

Глаза дали два очевидных ответа. Первый — каменный стол. Возможно, высокий, так как людей с него не было видно, а голоса доносились откуда-то снизу. Второй — если это и была пещера, то над нею хорошо потрудились, ведь стол окружали не своды природного камня, а четыре стены. Свет исходил от чаш на высоких подставках. Осмотрев пещеру одними глазами, Фред насчитал их четыре. Насколько это было важно? Фред не знал, потому что сейчас важно было всё.

Чуть повернувшись, он посмотрел ещё ниже, и не зря. Слева, на полу, Фред заметил трёх женщин в серых балахонах. Женщины сидели на коленях. На лбу каждой было по три синих точки, расположенных треугольником. Женщины что-то вязали... нет: не было ни спиц, ни клубков. Только нити между пальцами. Это больше походило на ритуал. Быстрыми движениями, с закрытыми глазами, женщины то снимали, то перекидывали петельки с пальца на палец. Одна из женщин нахмурилась. Фреду стало не по себе. Не хотелось, чтобы те заметили, что он не спит. Фред отполз от края, что далось через силу, и повернулся на другой бок. С другой стороны, в тех же позах, в таких же балахонах и занятые тем же делом, сидели трое мужчин.

«Плохо дело».

Один из мужчин откинул балахон, обнажив голову без единого волоска, решительно встал и поднялся по каменной лестнице, на которую Фред не сразу обратил внимание. Пояс мужчины оказался у Фреда прямо перед глазами. Стало страшно. Вдруг эти люди враги? Но тогда почему не убили? Ещё один культ? Принимают за божество? Поклоняются? Не зная, как зовут мужчину, Фред решил называть его про себя Монахом. Как называть остальных, если все они, один в один, монахи, он пока не придумал.

— Спать, — протяжно произнёс по-английски Монах и положил два пальца Фреду на лоб.

Прошло много времени. Может, часа четыре, а может и добрая половина суток. Фред то просыпался, то вновь окунался в небытие. Всё, что он видел перед собой — пещерный потолок и дрожащий отсвет огня — до жути мозолило и взгляд, и сознание. По телу что-то гуляло, ползало под кожей. Хотелось вывернуться наизнанку, чтобы это вытряхнуть. Ко всему, слабость, будто очень долго ничего не ел, но есть не хочется, добавляла свою лепту в горький коктейль ощущений.

Резкий пронизывающий удар по металлу резанул воздух. Звук был похож на гонг или удар по висящему рельсу, когда рабочих зовут на обед.

— Вторая стадия! — возгласил на английском уже знакомый голос Монаха.

Монотонный напев сменился на ритмичный шёпот. Женщины и мужчины поменялись местами. В теле Фреда творилось нечто невообразимое. Его то щекотало, то растягивало и сжимало изнутри. Но, что самое удивительное, чувства идеально совпадали со звуком. Если женщины повышали тон, чувства усиливались. Если понижали, ослабевали, уходя вглубь. Фред мысленно умолял их не поднимать тона, однако язык ему больше не подчинялся, а в горле застряла воздушная пробка. Так прошло часа два. Следом — новый удар. И тот же голос:

— Третья стадия! Самая важная. Сейчас нужно постараться не двигаться, во что бы то ни стало.

«Ещё бы я мог!»

Фред был на пределе. Его колотило. Нечто гуляло по его сосудам, пронизывало с ног до головы, пыталось порвать связки, вторгалось в каждую клетку.

Вместо шёпота начался мелодичный и скорый напев. Казалось бы, вот оно — долгожданное облегчение, словно свежий весенний ветер после долгой зимы. Но с облегчением пришли новые приступы боли. Острые, хаотичные, прошивающие тело вдоль и поперёк.

— Не двигайся. Всё хорошо. Всё замечательно, — пытался успокоить Фреда Монах, держа руку на его лбу. — Яд выходит.

«Яд?!» — только теперь в голове Фреда начало проясняться. Он вспомнил, как его кольнуло при выходе из транс-башни. Потом он стоял на краю города. Кружилась голова. А затем сознание унесло.

Новый удар по металлу. Фред заметил, что начинает к ним привыкать.

— Четвёртая стадия! Не волнуйся. Самое тяжёлое позади.

Стандартные слова, какие доктор говорит ребёнку: «Комарик укусит», «И вовсе не больно», а в конце «Ты держался как настоящий мужчина». Как ни странно, они действовали.

Последней стадией было молчание. По телу Фреда бежали волны, будто некто невидимый быстро-быстро водил по коже пальцами. Причём, изнутри.

— Уже можно двигаться. Можешь выгнуть спину.

Монах угадал — именно выгнуть затёкшую спину хотелось Фреду сейчас больше всего. Наверное, часа три, не меньше, он пролежал в полной тишине. Слышно было лишь как шелестят балахоны у женщин, подкидывающих угли в чаши, да треск этих самых углей.

Хотелось спать, но сон не шёл. Только Фред приготовился полностью расслабиться и заснуть, как раздался новый