Шрифт:
Закладка:
– Я не знаю, – пожала я плечами. – Сейчас бабушки уже не помогают с внуками, да и возраст смерти у мужчин и женщин потихоньку становится одинаковым.
– Вот! – воскликнула Елена Андреевна. – Если мы отказываемся от роли бабушки, то поэтому возраст смерти женщин и мужчин ровняется постепенно.
– Не факт… И вообще на бред похоже, – пожала я плечами – Люди, говорят, в принципе стали жить дольше. Медицина на новом уровне и все такое… И вообще, мужчины тоже включились в заботу о детях, может, природа поэтому добавила им годы жизни, поэтому они сравнялись возрастами с женщинами…
– Но я не о том, нас сейчас куда-то не туда занесет… Господи, Даша, прости меня. Я пришла просить у тебя прощения. Я очень плохо с тобой тогда говорила, помнишь, зимой. А все потому, что я устала, я очень устала и потому плохо соображала. Но теперь, спустя полгода… нет, с Нового года уже почти восемь месяцев прошло, так точнее… короче, я услышала тебя, я поняла тебя. Я готова стать бабушкой, я всеми фибрами души, всеми жабрами, руками и ногами и чем только угодно – за то, чтобы вы с Илюшей поженились. И да, я готова помогать вам с внуками.
Я молчала, не знала, что ей на это ответить. Елена Андреевна продолжила:
– Я всю жизнь работаю, пашу как лошадь. Илюшин отец не особо старался внести свой вклад в семью, потом умер… А сейчас надо жить, умея опережать время. Что не сделаешь сейчас – завтра будет поздно. Я сумела купить сыну отдельную квартиру, если бы я это попыталась сделать сейчас, то у меня не хватило бы ресурсов. Ты можешь возразить – пусть Илюша сам покупает себе квартиру, сам вкладывается в ипотеку? А уже момент потерян… То есть упущен удобный и относительно легкий момент для приобретения жилья, если точнее.
Я молчала. Мне было как-то не по себе. В словах Елены Андреевны была какая-то правда, я вдруг начала понимать ее и даже сочувствовать.
– Илюша немного рассказывал о тебе. Но у меня это словно мимо ушей проскочило… – тем временем продолжала та. – Когда слышишь и не слышишь…
– Бывает, да.
– До меня только что дошло, что ты десять лет ухаживала за своими пожилыми родителями. И именно поэтому не получила образования. Но как-то умудрялась работать и зарабатывать… Писала тексты. Старалась, тебе за них деньги платили и платят. Господи, это же грех – умалять чужой труд. Это великий грех – упрекать сироту… – с яростью произнесла Елена Андреевна. – Дура я. Прости меня, Дашенька. Сама не ведала, что творю. Еще о каком-то самообразовании тогда вещала. Дура и есть.
– Я не сержусь, – сказала я и почувствовала, что улыбаюсь. Ну правда же, это было так трогательно… Честно и по-настоящему. – Я прощаю вас, Елена Андреевна, конечно!
Она вдруг порывисто обняла меня, поцеловала куда-то в висок, потом смущенно отодвинулась и продолжила с каким-то веселым удивлением:
– Тогда, в начале девяностых, когда я была молода, рождение детей не стояло на первом месте. Все выживали, не до материнства… А я решилась на Илюшу. Ведь в моей юности, еще до тех страшных лет, бездетность считалась даже не проблемой, а несчастьем для семьи! Бездетных женщин в прежние времена жалели, им сочувствовали… А они иногда долго и безуспешно лечились. Усыновляли детдомовцев. Брали грудничков-отказников. Тогда… Получается, даже и в девяностые – люди не боялись рожать, ну вот я, например. А сейчас, когда все более-менее в порядке, рожать детей просто не хотят!
– Есть такое…
– Дети – это проект, этап жизни, квест, который надо пройти. Рождение, смерть, любовь… – страстно произнесла Елена Андреевна. – Моему поколению прибавили пенсионный возраст, а нашим детям на пенсию рассчитывать вообще не придется – просто потому, что делать отчисления будет некому.
– Как-нибудь выживем, – махнула я рукой.
– Жизнь не дает гарантий. Но материнство дает смысл жизни, – словно не слыша меня, убежденно произнесла Елена Андреевна. – Только подумай: миллионы лет на этой планете жили ваши предки, чтобы в результате появились мы. И в глобальном плане наша задача – передать свои гены дальше. Если мы прервем эту цепочку – то словно подведем наших предков, ведь ее, эту цепочку, уже не восстановишь. Законы деторождения абсолютно неземные. Жизнь детей вплетена в жизнь родителей, жизнь с детьми – это и есть настоящая жизнь!
– Наверное, так, – не желая спорить с Еленой Андреевной, легко согласилась я.
– Я очень рада, что мы друг друга поняли. Ты мне очень нравишься, Дашенька, ты какой-то светлый человек, а не как обычная девушка. И мне не жалко тебе все отдать. Именно тебе, а не кому-то другому. И все, что я заработала и получила, и Илюшу… Я все это готова отдать тебе. И свою жизнь тоже. Потому что если за мной кто и присмотрит в старости, так это только ты.
«О чем это она? – опять растерялась я. – К чему ведет-то?»
– Илюша себе места не находит, он понял наконец, что потерял, когда расстался с тобой. Он тебя любит до безумия. Да, тоже дурак был, согласна. Весь в меня. Но мы с ним из тех дураков, что все-таки доходим до понимания… И это ценно, поскольку другие так и живут до самой смерти, не в силах ничего понять и исправить, – жестко произнесла Елена Андреевна. – Если вы сумеете помириться, то это будет прямо счастье. Он одной тобой дышит, он не позволит себе прежних закидонов.
– Я не понимаю…
– Ты думаешь, он «мамсик»? «Маменькин сыночек» так называемый? – перебила она меня. – О нет, просто он понимает, что обязан мне. Он меня в первую очередь ничем не хотел нагружать… Он много учился, работал, помогал мне выплатить ипотеку на его жилье. Он знает, насколько я устала и чего мне пришлось пережить в эти проклятые «святые девяностые».
– Погодите… так это все-таки он просил вас прийти ко мне сейчас?
– Нет, – усмехнулась она. – Я же говорю, он не «мамсик», который посылает вперед себя мамочку. Я сама это поняла – что мне надо прийти к тебе и попросить прощения. Это я, я сама захотела встретиться с тобой… Даже если вы с Илюшей и не помиритесь. Но однажды вы с ним опять заговорите, я знаю,
