Шрифт:
Закладка:
Владимир тем временем продолжал снижаться; он помнил по метеосводке, что облачность начинается с трёхсот метров. В его голове созрел план: пробить облачность сверху вниз, после чего вывести самолёт из пике и с учётом набранной при снижении скорости продолжать полёт.
Видя, что командир и не думает снижаться, второй пилот решил перехватить управление самолётом на себя. Леонид попытался потянуть штурвал, но не смог – командир в своём кресле крепко вцепился обеими руками в штурвал, помогая коленями удерживать его в положении «от себя».
Тогда второй пилот рывком покинул кресло, подскочил к Владимиру и, вцепившись в руки командира, ожесточённо принялся отдирать их от штурвала. Поняв, что не в силах разжать судорожно сжимающие штурвал руки, Леонид в яростной обречённости ударил кулаком в ненавистное лицо командира и дико заорал: «Сука-аа-ааааааа!!!»
В это время облачность закончилась, появилась земля. Превозмогая боль от полученного удара, Владимир попытался выровнять самолёт, но судно упорно тянуло вниз. Через секунду-другую стало очевидным, что столкновения с землей не избежать; судя по приближению земли, самолёт шёл на большой скорости, порядка восьмисот километров в час.
Только сейчас командир осознал, что самолёт скорость вовсе и не терял, а он, ошибочно увлёкшись показаниями приборов, прозевал в итоге катастрофическую потерю высоты. И зачем он, спрашивается, не следил за показаниями радиовысотомера и только зря паниковал из-за показаний датчиков?! Последние слова, что он произнёс, когда самолёт уже врезался в землю: «А ведь Лёня был прав – надо было вверх…»
Глава 25
Дождливым вечером улочки и парки, площади и переулки, а также квартиры, где люди прятались от холода, обволокло унынием и всеобщей усталостью от обрушившегося на Сандрию ненастья. Присущие итальянцам веселость и жизнерадостность без остатка растворились в белёсом тумане, словно паутиной опутавшем пространство замёрзших домов и улиц. Горожане в навеянной непогодой безмерной грусти коротали промозглый вечер кто как мог. Не была исключением и Чичча.
Что она только не делала, чтобы поднять себе настроение, – и играла бравурные марши на пианино, и пела романтические песни, и даже пару раз прикладывалась к любимому лимончелло! Но, несмотря на все эти потуги, Чиччу не отпускала тоска. Эх, сейчас бы сюда подруженьку Юлю! Так вот сильно привыкла она к милой Юлечке, прикипела к ней всей своей неуёмной душой: как-никак уже двенадцатый год пошёл, как они в соседях. Праздники, памятные даты или события важные – всегда отмечали вместе; сколько посиделок было с ней за все эти годы, а сколько бесед задушевных!
Одни только их совместные прогулки чего стоят! Если бы не Юля, так и сидела бы она безвылазно у себя в квартире, не показывая старушечьего носа на улицу. Можно, конечно, попросить сиделку Джаелл погулять с ней, да она, кроме своего румынского, и пару-то слов по-итальянски связать не может. Другое дело Юлечка – вот кто прекрасно говорит на итальянском, сразу чувствуется школа профессора филологии Антонио! С ней можно часами разговаривать на любые темы и, более того, даже делиться самыми что ни на есть сокровенными тайнами.
Мало того, что Юлия собеседница хорошая, так она ещё и отзывчивая. Никогда не откажет в просьбе погулять с ней, всегда поможет спустить, а после прогулки и поднять её инвалидную коляску на третий этаж. Где они только не гуляли и куда только не ходили вдвоём, пару раз добирались до самого центрального парка! Юля на прогулке неутомимо толкает коляску с ней, говорит без умолку, шутит и заразительно смеётся. Чичча часто думает, и ей становится приятно от этой мысли, что Юлечке нравится её компания. Они подолгу гуляют, им хорошо, поэтому и не спешат возвращаться в свои квартиры.
Вот такая у неё прекрасная соседка: задушевная, добрая и внимательная. Будь сейчас Юленька в городе, обязательно бы в гости заглянула, самочувствием бабушки поинтересовалась. Да только вот не заглянет – уехала Юлия к себе в Россию. Ох уж эти её поездки на родину! Всегда они у Юли с неприятностями связаны! То она едет мужа своего русского хоронить, то вдруг уезжает навсегда, окончательно разругавшись с Антонио! А когда на день рождения сына поехала, чем всё это закончилось?! Потеряла она тогда своего единственного сыночка, замёрз родненький в степи! Вот и сейчас Юлия на родину отправилась, только на этот раз уже на собственный день рождения. Как бы опять чего не вышло!
Страшно за Юленьку… страшно… слов нет! Только жизнь у неё начинает налаживаться, и тут бац – обязательно неприятность какая-нибудь возьмёт да и случится! Всегда что-нибудь этакое нехорошее произойдёт, либо найдётся человек, который растопчет грязными ногами наметившуюся светлую полосу в Юлиной жизни!
Взять её сына: молодой, красивый, в академии выучился, на работу хорошую устроился; а какой он счастливый отец, любимый муж, любящий сын! Ему бы жить да радоваться – но судьба совсем по-другому распорядилась, жуть как жестоко обошлась, и ведь не пощадила нисколько, лишила парня жизни…
Или вот Антонио! Как он хорошо с Юлией после свадьбы зажил, светился весь от радости, ему бы и дальше купаться в счастье! Так нет же, наехал на него мотоциклист, притом средь бела дня и, словно в издевку, аккурат посреди пешеходного перехода! И всё – оказался сосед с травмами в больнице, откуда ему выбраться так и не удалось!
Юлия и сама не раз говорила, что не везёт ей в жизни, переживала из-за этого. А совсем недавно, накануне Рождества, случай такой произошёл. Наряжала Юлия рождественскую ёлку да и разбила нечаянно большой ёлочный шар. Заплакала и говорит, что примета такая есть – разбить шар, не к добру это; как бы чего вновь у неё не произошло, как бы очередная неприятность опять не подкралась.
Пришлось напоминать Юле известную итальянскую пословицу с глубоким смыслом, что жизнь подобна наряженной ёлке и всегда найдётся тот, кто разобьёт шары. И успокаивать, что не следует переживать, когда разбиваются шары, ведь это неизбежно ведёт к переменам – самому
