Шрифт:
Закладка:
Однако едва волкособ свернул в арку — выкатился оттуда со скулежом и затих в снегу.
— Ах ты ж… Что, Хоргелдор, молот стал с собой таскать⁈ Посмотрим, чем он тебе поможет!!! — вытаскивая из-за пояса топор, Бьёрнорд бросился к входу на арену.
Но как бы ни хотелось разрубить слабоумному чудику хребет, в тени арки никого не оказалось. Лишь потоптанный снег и чуть приоткрытые ворота.
— Спрятаться решил, урод? Я найду тебя по следам! — положив топор на плечо, Бьёрнорд пинком расширил щель и протиснулся внутрь.
Гордак чуть задержался у волкособа. Зверь судорожно подрыгивал лапами. Вокруг рассечённой головы ширилась багровая лужа. Молотом здесь и не пахло. Клинок. Однозначно. Охотник снял со спины увенчанную шипами палицу и тоже вошёл на арену.
— Собаке конец… — кинул он в спину стоявшему неподалёку напарнику. — Ты чего топор бросил? — удивлённый взор застыл на руке Бьёрна, висевшей плетью аккурат над оружием. Потом же поднялся к затылку, где по центру капюшона звездой на небе сияло… остриё.
Мгновением позже на чистую порошу, едва застелившую тёмный от побоищ снег, осыпались кусочки коры — Гордак рухнул ниц с пробитыми висками.
— Готово, — опустил кинжалы Рэксволд.
Северянка перестала удерживать труп на весу и с шелестом вырвала меч из оскаленной маски — куда-то в сторону отлетел один из стальных зубов.
— Как тебе, Эрми? Слился со стеной, как заправская тень, — гордо выпятил грудь ассасин, а затем вдруг изменился в лице и глухо прокашлялся в плечо.
— Для теней мы наделали слишком много шума.
— Прочие на крики не сбегутся? — вышел из-за валуна Джон. Он показал выжидательный жест Шойсу с Бамбуком, которые хоть и стояли образцово за другими камнями, с одинаковой вероятностью ничего не поняли.
— На наше счастье, тут к орам и мордобоям привыкают с соплячества. А вот псину с дороги убрать надо, — взгляд Эрминии взмыл по высокой стене и замер на ограждении трибуны, представлявшем собой метровую решётку.
Немного погодя через неё свесилась Лайла:
— Ни я, ни Скарги никого не заметили.
— Отлично. Тогда раздевайте ублюдков, — направилась к воротам северянка. — Я пока замету следы.
План побега из осиного гнезда виделся необычайно сложным. За ночь всем нужно было переодеться в броню правившего здесь клана. Это пять убийств, каждое из которых повышало риски. Вдобавок знания о Грон-Бан-Горте ограничивались слухами, более давними, чем позеленевший сухарь, когда для успеха требовалась свежая, пышная буханка. Пока в голове Эрминии свербел лишь один вопрос: где в незнакомом городе спрятать трупы, чтобы поутру на них не набрёл кто-нибудь из нескольких тысяч жителей? Позже придумать, каким образом раздобыть упряжку и припасы. И лишь потом озаботиться способом покинуть столицу, не привлекая к себе внимания. Вот тут самое время вспомнить про Бамбука. Хотя он на всех этапах плана, как в телеге пятое колесо…
* * *
О трёх башнях Грон-Бан-Горта, иногда называемых «вечными маяками», не слышал разве что глухой. Однако мало кто знал об их истинном назначении. С приходом темноты в верхних ярусах башен разверзались бойницы, откуда весь город лежал словно на ладони. Слепившие взор огни не позволяли приметить скрытых наблюдателей, а с первыми лучами рассвета окна растворялись в кирпичной кладке: каменные заслоны были безупречны.
Бойницы могли использоваться для стрельбы, но всё, что с них вылетало, — бдительные взгляды, от которых редко ускользали уличные происшествия. Воровство. Грабежи. Убийства. Изнасилования. Виновники ловились по горячим следам, а то и на месте преступления. Жажда наживы, буйный нрав и похотливые заскоки — всё это нужно припасать для врагов. В стенах же столицы подобное всегда каралось: от жестоких избиений до ошейника раба. Правда, самым вопиющим преступлением считалось сопротивление страже. Виновных запирали в клетке с лосём, где тот на потеху публике сперва размазывал их по стенам, а потом безжалостно затаптывал. Таких нарушителей называли одним словом — «gonvorta», что переводилось как «мясная труха».
Ещё одной особенностью башен были горны. Ведь негаснущие огни — дыхание подземной печи. Она денно и нощно питалась фалваровой жилой, дабы при военной угрозе «маяки» взревели хором разъярённых драконов и восставший город отразил атаку. Последние сто тридцать лет власть здесь держала «Плеть». Привыкнув к её порядкам, жители уже не хотели ничего менять. Главным образом народ подкупали кровавые зрелища и выстроенная ареной экономика. Благо попытки захватить столицу предпринимались не каждый год. В остальное время горны молчали, спали беспробудным сном. А в случае иных происшествий дозорные без лишнего шума оповещали патрули…
* * *
На круговой дороге сияние луны мерилось силой с отсветами трёх башен, отчего снег искрился то тёплыми, то холодными тонами, словно заколдованный. Притаившись в сумраке арки, Эрминия внимательно озиралась. Ни души. Не скрипели сапоги, не долетали обрывки голосов. Лишь ветер гудел между пиками крыш. В окнах же домов господствовал мрак. Северянка быстрым шагом проследовала к волкособу, взвалила его на плечи и, неуклюже сгребая ногами снег, закидала кровавое пятно. Затем спешно вернулась на арену, где бухнула убитого зверя возле полураздетых трупов. Прикрыв ворота, Эрминия поглядела на Рэксволда с Джоном, которые старательно оголяли стражников:
— Шмоток надо на пятерых. Переоденетесь — казним ещё один патруль… Здесь жалеть некого: одни ублюдки, — добавила она словесную микстуру, если совесть следопыта вдруг решит захворать.
— Кто ж против… — ассасин снял стальную рукавицу и бросил в кучу к остальной броне. — Только откуда нам взять ещё дозорных?
— Мы в столице. Их тут как собак нерезаных. Выпретесь на соседнюю улицу, махнёте издалека рукой и пойдёте к арене. Думаю, поведутся.
— Кстати, о собаках. А если пса опять пустят? — поднятый карий взор жаждал ответа, пока замёрзшие пальцы сжались погреться в кулаках.
— Сделаете вид, что кого-то заметили и драпанёте сюда. Ртов, главное, не открывайте. А тут уже по накатанной… Тела этих пока за валуны отволочём. Как пять недоносков наберётся, затащим на трибуны. В верхние ряды. Вряд ли здесь резня начинается раньше полудня.
— Успеть бы до переполоха… — Джон повращал корпусом, разминая затёкшую спину.
— Успеем, коли ушастый всё не испортит, — Рэксволд посмотрел в сторону: Шойсу с подозрительным любопытством бродил вокруг синклитовых столпов. — Лучше б он всё время там торчал… — хмурый взгляд сместился правее: — А у Бамбука, похоже, новый хозяин…
Все трое уставились на мефита. Тот, надрывно порхая, вёл за собой жеребца. Едва конь оказался у стены, Лайла перелезла через ограждение и осторожно спустилась на укрытую тряпьём спину, где уселась, как подобает всаднице. Собственно, аналогичным образом она и забралась на трибуны. Сильнее удивлял Скарги, который услужливо подал поводья и приземлился на запястье ручным соколом. Только мозгов у него было на порядок больше, чем у самой умной птицы.
Вампирша поехала навстречу странникам.
— В тылу арены есть ещё один вход, — сообщила она, приближаясь. — Наверху, между трибунами. По-видимому, для зрителей. Створки закрыты на висячий замок, но расстояние между прутьями широкое — при необходимости смогу дотянуться и сорвать.
— Ну, отлично. Будем знать. А нам сейчас позарез нужна магия. Серьёзная магия, — Рэксволд пнул мыском сапога стальной доспех и улыбнулся: — Огоньком не подсобишь? Иначе околеем тут без портков.
— Небольшого и впритык к стене, — поглядела на щель в закрытых воротах Эрминия.
— Хорошо, — Лайла спешилась, и мефит перепорхнул на плечо. Но лишь она настроилась на создание проекции, как сосредоточенность царапнули еле разборчивые звуки. Вампирша обострила слух — шорох копыт по скрипучему снегу отразился на лице взволнованностью.
— Что такое? — сразу же подошёл Джон.
— Не меньше шести оленей… и голоса.
— Пекло… Ворота с этой стороны не запереть. Удерживать тоже нет смысла, раз есть второй вход. А прятаться за валунами с тем, как мы здесь наследили… Остаётся думать, что несутся они не сюда…
Нарастающий стук копыт теперь уже слышали все. Шесть оленей — минимум две упряжки. Куда они так спешили среди ночи? Напряжение росло, будто на дрожжах. Вместе с ним руки Джона, Рэксволда и Эрминии позамирали
