— Нормально…

— Моя милая девочка, я вижу, какой скрытной ты стала, — я сглатываю, ведь она попадает в самую цель. — Я не прошу тебя рассказывать мне всё о своей жизни. Я хоть и не современная бабушка, но понимаю, что не хочется делиться всем, что у тебя на душе. Но ты должна поделиться самым важным — тем, что дерёт твою душу и съедает всю тебя изнутри. Мы с Лили очень тебя любим, и ты знаешь, что мы всегда поможем тебе, насколько бы твоя проблема ни была капитальной…

Я чувствую, как меня сейчас прорвёт на слёзы. Эти слова так сильно бьют по мне, что у меня начинает щипать в глазах. Мне так не хватает этой поддержки…

— Можно я кое-что спрошу у тебя? — нерешительно начинаю я, и бабушка кивает. — У моего отца… был долг, верно?

— Был. Страшный долг у него был.

Если в то время долг был страшным, то боюсь представить, какой он сейчас…

— Из-за долга его?..

— Почему ты спрашиваешь меня об этом? — бабушка парирует и рассматривает моё лицо, стараясь найти в нём ответ.

— Просто. Вспомнилось как-то.

— Твой отец сам обрёк на себя всё то, что с ним случилось. Только вот от его бед пострадала и ты, и твоя мать.

Я услышала негромкий щелчок, доносящийся из кухни, который означал, что чайник закипел.

— Беги, — сказала бабушка. — Ты, наверное, уже опаздываешь в школу?

— Бабушка, сегодня воскресенье.

У неё весьма часто происходит дезориентация. Недавно мы с Лили были шокированы и встревожены, когда бабушка спросила, чья эта комната и почему она тут лежит. В тот день я проплакала почти всю ночь.

— Разве? — удивляется она.

— Ага. Ты помнишь, куда я хожу по воскресеньям?

— Не помню… — отчаянно вздыхает бабушка, и я поджимаю губы. — Куда ты ходишь?

— К репетиторам.

— А, точно!

Я улыбаюсь. Пусть она будет верить в это, чем в то, что её внучка ходит к психотерапевту, потому что у неё проблемы с головой. И, может, это даже к лучшему, что бабушка не помнит того, что я лежала в психбольнице. Может, это не усугубляет её здоровье.

— Тебе принести что-то? — спрашиваю я, когда встаю с кровати.

— Нет. Лили перед уходом накормила меня вкусными сырниками. Так что не переживай и занимайся своими делами, — она протянула руку к пульту и включила телевизор. Я ещё немного посмотрела на неё и, сбивчиво вздохнув, точно едва сдерживая себя от всхлипа, открыла дверь.

За завтраком я проверяла социальные сети. И всё время смотрела на значок директа в инстаграме. Аарон не писал мне ни разу за эту неделю. Мы встречались в школе, здоровались и могли перекинуться парочкой фраз, но тесного общения не происходило.

Мне стало казаться, что я больше не интересна ему, что он больше не хочет со мной общаться. В его глазах читалось безразличие или я себя просто накручивала. Может, он просто не хочет давить на меня, поэтому не начинает говорить о той теме?

Мне пришло уведомление, и я дернулась, — на секунду мне хотелось, чтобы это сообщение было от него. Наперекор моим желаниям это сообщение было от Эрики. Её сообщению я тоже обрадовалась — врать не стану!

Эрика: Доброе утро, крошка. У меня для тебя улётная новость. Присядь, если стоишь!

Своё сообщение она снабдила кучей улыбающихся смайликов, и я расслабилась. Это значит, что новость хорошая. Иначе ещё одной плохой новости я бы просто не пережила бы.

Я: Доброе! Я тебя слушаю, что там за новость?

Эрика: Помнишь, я говорила, что приеду в декабре?

Я: Ну… помню…

Эрика: Родители решили выезжать раньше! А это значит, что я увижу тебя совсем-совсем скоро!

Я готова была подорваться со стула прямо сейчас, ведь новость о том, что я смогу увидеть подругу, которую не видела очень долгое время, радовала меня! Мне казалось, что, если рядом будет Эрика, моя жизнь станет проще… Или мне хотелось, чтобы так было.

Я: Не могу поверить в это! Я очень рада. И очень жду тебя.

Эрика: Жди-жди. Я сделаю сюрприз тебе — не скажу, когда именно приеду. Хочу увидеть твои искренние эмоции.

Я: Они в любом случае будут искренними.

Эрика: Созвонимся вечерком?

Я: Пока неуверенна. Надеюсь, получится.

Эрика: Ок, напишешь тогда.

Я выключаю телефон и кладу его на стол. До выхода к мисс Стейси у меня оставалось ещё три часа. Всё это оставшееся время я провела в своей комнате. Я лежала на кровати и просто смотрела в потолок, как душевнобольная, желая скоротать время, но оно, наоборот, тянулось ещё медленнее в паутине моих собственных мыслей.

Поскольку ноябрь был уже весьма холодным, в одном худи выходить было рискованно. Я надела обычные широкие штаны и свитер, а сверху куртку. Я снова не красилась. Мне заново стало всё равно, как я выгляжу и кто как обо мне думает. Мне хотелось просто побыстрее добраться туда, отсидеть несчастный час и вернуться домой. Может, без макияжа я и страшная, но мне так чертовски похер.

Такси сегодня было вопиюще медленным. В какой-то момент я уже разозлилась и хотела попросить ехать быстрее, ведь я, кажется, почти опаздывала на сеанс, но потом зассала — мужчина была вдвое старше меня, а значит мог и гаркнуть так, что я стану заикой.

Я приехала в самую тютельку — за пять минут до сеанса. Мне просто повезло. Меня вновь встречает девушка на ресепшене, предлагая мне леденец, которых у неё полно в стеклянном шарике. Я вежливо отказываюсь, потому что мне абсолютно ничего не лезет в горло — даже несчастная конфетка.

Мисс Стейси ждала меня в своём кабинете, к слову, как было всегда. Она, впрочем, как обычно, вежливо улыбнулась мне и указала ладонью на стул, призывая меня присесть. И сеанс начался почти сразу. Она снова спрашивала меня о моём самочувствии, о моих мыслях и переживаниях. Я рассказала ей всего лишь треть из того, что чувствую на самом деле, а почему — понять не могу. Это ведь мой психотерапевт, я должна делиться с ней всем, ведь именно для этого она мне и нужна — чтобы решала мои душевные проблемы или хотя бы помогала справляться с ними частично. Но навряд ли психотерапевт поможет мне справиться с денежной потребностью… А ещё, наверное, я боялась ей рассказывать всё потому, что она напрямую общается с Лили и рассказывает ей почти всё, что происходит