Мне тяжело её понять. Лаура сильная и в то же время очень морально истощенна. Я видел, как сильно ей было плохо, когда той ночью она делилась всем, что у неё на душе. Я слышал её глухой голос. Я не мог нормально смотреть на то, как громко она плачет мне в шею. Мне так сильно хочется ей помочь, забрать всю её боль, потому что она очень хороший человек. Жаль, что в начале сентября я считал её сукой. Но ненавидеть её долго у меня не получилось. Я продержался не так долго. Невозможно было устоять перед её обаянием.

Я так сильно хочу ей помочь, хочу исцелить её целиком, даже если для этого понадобится куча времени, даже если для этого понадобятся годы! Но я не могу делать это в одиночку. Не могу помогать ей, пока она не сможет полностью открыться мне, перестать избегать. Мне тяжело достучаться до неё, пока она соорудила вокруг себя барьер.

Развеивая непрошенные тяжёлые мысли, я выдыхаю, будто отпуская всю тревогу, и завожу автомобиль. Первым делом мне нужно в магазин и пиццерию. Находясь за рулем, я стараюсь настроить себя на друге, а не на мыслях о девушке, которая не выходит из моей головы.

Я стараюсь делать всё быстро настолько, насколько это возможно. Закинув пиццу и две банки с пивом на задние сиденья, я снова запрыгнул на переднее. Припарковавшись под её домом, я долго не мог найти в себе силы выйти из машины. Теперь я боялся с ней столкнуться. Я безумно этого хотел, но не сейчас. Не сейчас, когда она в таком состоянии. Я буду ждать, пока ей не станет лучше, и только тогда поговорю с ней обо всём. Я попрошу её рассказать мне всё, что тревожит её душу.

Зайдя в подъезд, я поднялся по лестнице на седьмой этаж. Друг открыл не сразу, заставив меня забеспокоиться. Но когда он открыл дверь, я едва сдержал себя, чтобы не сматериться от увиденного. Чёрт возьми. Как же сильно он изменился. Его лицо стало в разы худее, как и он сам. Лицо было таким уставшим, что едва смахивало на живое. Мне было тяжело смотреть на него. Что с людьми делает жизнь?

— Спасибо, что пришел, — его улыбка — единственное, что осталось неизменным. Она всё такая же искренняя и чистая. — Заходи.

Я прошёл внутрь, и парень сразу закрыл за мной дверь, пока я ставил на тумбу, что стояла около входной двери, пакет. Он взял его и отнес на кухню.

— Аарон, ты куришь? Чтобы я знал, доставать сигареты или нет.

— Вообще нет. Мне нельзя.

— Со здоровьем что-то? — он обернулся через плечо на входящего меня.

— Да нет, я просто футболист.

— Спортсмен значит, — хмыкнул друг.

— Ну типа. Не хочу потом быть зависимым от этой херни, — кинув взгляд на пепельницу на его кухонном столе, ответил я.

— Понимаю. Я тоже не хотел. Тоже думал, что я буду таким крутым чуваком, за здоровый образ жизни, — он отчаянно хохотнул. — Но судьба меня немного потрепала.

— Рассказывай, — подтолкнул его я.

Подтянув к себе банку пива и распечатав коробку с пиццей, я принял удобную позу, подпёр ногу к животу, а вторую оставил висеть. Я был готов слушать его хоть до ночи, лишь бы ему стало лучше. Пусть он выплеснет все эмоции.

— Мне изменила девушка.

Фигово.

— Меня бросили родители.

Полный отстой.

— Меня уволили с работы.

Я собираюсь с мыслями. На языке крутятся много вопросов и поддерживающих реплик, однако я пытаюсь выбрать то, что его не добьёт окончательно. Зная себя, я умею ляпнуть настоящее дерьмо.

Николас избавляет меня от потребности что-то сказать и продолжает сам:

— И, блядь, это всё случилось за одну, мать его, неделю. Я запомнил число, запомнил день недели, когда узнал, что моя любимая девушка, от которой я, блядь, никогда такого не ожидал, изменила мне. По статистике больше измен от мужчин. И я никогда не думал, что она сможет так поступить со мной. Я чувствую себя нытиком, Аарон, — Ник втянул воздух и опустил голову на локти.

— Ты не должен так себя чувствовать, — я похлопываю его по плечу. — Всё в порядке, бро. Я здесь именно для того, чтобы ты мог выговориться. Давай.

— Я строил наше совместное будущее, понимаешь? Я просматривал дом в центре Бруклина, а может и вовсе Манхэттена. Думал, что это навсегда. Она всегда была искренна со мной, всегда казалась мне самой надёжной девушкой на всём белом свете. А потом… вечером вторника она готовила ужин, — глаза приятеля забегали. — На её телефон поступил звонок. Я поднял трубку, потому что мы всегда так делали. У нас не было секретов друг от друга. А там раздался мужской голос.

Я продолжал слушать его. Голос Ника стал дрожать, а губы смыкались в трубку. Он не мог спокойно рассказывать об этом. В какой-то момент его лицо стало красным. Карие глаза намокли.

— Он назвал её малышкой. Сказал, что хочет приехать. Хочет провести с ней не только день, но и ночь. Да, она днём ездила типа на прогулку со своей подругой. Сука, ты понимаешь, что у меня никогда не было подозрений?! Я ДАЖЕ НЕ МОГ ДУМАТЬ, ЧТО ОНА МОЖЕТ МНЕ ИЗМЕНЯТЬ.

Ник больше не мог сдерживаться. Из его губ вырвался хриплый крик.

Мне пришлось встать.

Я хлопал его по спине, пока он сжимал мои руки.

Всё устаканилось нескоро. Но мы смогли вернуться в начало. Мы снова сели за стол, делая глоток из уже второй банки и доедая последний кусок пиццы. Мы ещё долго разговаривали о его родителях и работе. Я так же долго старался подобрать правильные слова.

— Расскажи мне, что там у тебя?

Николас успокоился. Вторая банка пива стала расслаблять его.

— Что там у меня? — не понял я.

— На любовном фронте, — подмигнул Ник.

— А, ничего. У меня никого нет.

— Что, прям совсем никого?

Раньше в мыслях всплыла бы Кимберли или любая другая девушка. Сейчас же лишь одна — и это Лаура. Причём не красивая внешность, фигура или другие такие качества. Её улыбка и смех.

Наверное, я почувствовал учащённое сердцебиение ещё в тот момент, когда она накричала на меня в школьном коридоре. Потом я, конечно, скрывал это всё за ненавистью, которая и та продлилась недолго.

Сейчас, сидя с Ником на старой кухне, я вдруг понял, что испытываю к ней чувства. Я не могу назвать это любовью. Или могу? Что это, когда постоянно думаешь о человеке?