Шрифт:
Закладка:
И тут мертвячка заговорила:
– Прошу всех проследовать в большой обеденный зал.
Ее громкий голос прозвучал неуместно.
– Давайте, поскорее.
Она начала обходить комнату, как пастух сбивает овец в стадо и гонит в воротца, она гнала убитых горем людей в черный дверной проем.
– Ингар не хотела бы, чтобы вы тосковали, – сказала мертвячка, указывая на ломящиеся от еды столы.
Стройные ряды тарелок и приборов приглашали к роскошной трапезе.
На подносах громоздилась пирамида зажаренных кур, вяленая свиная нога на подставке блестела слезами жира, молочные поросята на ложах из свежих трав, в окружении золотистого картофеля… Чего тут только не было.
– Но… – мать Ингар удивленно моргнула… – Как?
– Я распорядилась, – мертвячка одарила женщину жутковатой улыбкой. – Ингар заслуживает пир.
Она как-то недобро усмехнулась.
– А вы… садитесь, садитесь все.
Слуги уставились на истинных хозяев замка, ожидая их дозволения.
Мертвячка подтолкнула «не Катерину» к столу. И та не удержалась на ногах, почти рухнула на лавку.
– Давайте же… все это великолепие само не исчезнет. Какие могут быть церемонии. Все вы любили Ингар, все должны отдать ей долг уважения.
Мать тоже села. Видно, ее не держали ноги.
Отец сделал жест, и слуги начали неуверенно рассаживаться.
Мертвячка тут же взяла бокал и наполнила его рубиновым вином, заботливо вложила в руку мужчине.
– Выпейте.
Он послушно сделал глоток.
– Недурное, – сказал он.
А потом, понизив голос, добавил:
– Признаться, все это весьма необычно. Неужели у вас дома было… хм-м… принято… делить трапезу со слугами?
Мертвячка вполне добродушно рассмеялась и покачала головой.
– Я думаю, она будет ужасно голодна, когда проснется.
– Кто проснется?
– Ингар.
– Но… мы же ее похоронили.
– Да, ей нужно немного собраться с мыслями. Но магия возьмет свое.
– Ничего не понимаю, – пробормотал отец Ингар.
– Не страшно. Вы ешьте. Пейте.
Она похлопала его по плечу и отошла в угол комнаты, наблюдая, как слуги набросились на хозяйские припасы. Теперь, когда смущение было отброшено, а несколько бокалов успели разгорячить кровь, они рвали жареных кур руками, бросали кости на пол. Челюсти работали, голоса становились громче.
Мертвячка улыбалась в тени, глаза стали вновь разгораться красным.
Глава 30
Я вынырнула из видения и несколько мгновений пыталась привыкнуть к ослепительной обстановке. Контраст между сияющим дворцом, наводненным самыми яркими цветами, и темным замком, был поразителен.
Мимо меня прошла Атали, ведя нескольких девушек-тролльчанок, одетых в почти одинаковые наряды. Она давала ученицам какие-то команды или напутствия, лица всех трех были несколько напряжены.
Я глубоко вздохнула ароматный тяжелый воздух. Вроде бы никто не заметил моего «отсутствия», спасибо маскировке на глазах. Я в очередной раз мысленно поблагодарила Атали за заботу. Все-таки наставница очень умна и дальновидна.
Сердце радостно забилось, когда в зал вошел Йотун в компании еще несколько троллей. Он держался непринужденно и легко. С расчетливой небрежностью носил на одном плече короткий плащ в тон темно-синему наряду, расшитому серебряной нитью и черными кристаллами.
Наши взгляды встретились. Он коротко улыбнулся, и мы двинулись навстречу вдруг другу сквозь толпу.
Я была рада опереться на его руку… на мизинце, безымянном и среднем пальце поблескивали кольца с крупными камнями. А ногти, чуть заостренные, были совершенно черные и блестящие.
Тролль явно много внимания уделил внешности, и, надо сказать, выглядел он… впечатляюще. В этом придворном было трудно заподозрить охотника на монстров, рискнувшего выйти против чудовища в лютую непогоду. Еще в нем чувствовалась внутренняя сила и спокойствие, которых мне так не хватало.
– Йотун, – выдохнула я.
– Прекрасно выглядишь, Мальта, – сказал он мне.
– Мне нужно с тобой поговорить… Я…
– А, Тень самого короля… теперь свободна и может предаваться развлечениям простых смертных, – нас прервал весело улыбающийся тролль с бирюзовыми волосами и такой же бирюзовой бородой. У него была грузная фигура, которую туго обтягивал бледно-зеленый костюм.
– Министр Хельд, – приветствовал его Йотун.
– Твоя наложница? Хотя очевидно… Очень мила. Я всегда считал, что люди весьма уродливы, – с деланным простодушием сказал он. – Но, так может, стоит разрешить королю заводить себе не одну наложницу? Человек же не может считаться. И в целом… это ограничение… все равно, что за обедом разрешить пробовать лишь одно блюдо!
Уголки его губ скорбно опустились, как будто его и впрямь ужасала подобная перспектива.
Йотун тонко улыбнулся и ответил на это:
– В ограничении – своя прелесть. Стоит ли есть со всех тарелок разом, отпихивая локтями других? Так пропадает аппетит, а то, что предназначалось тебе, остынет или, вернее сказать, охладеет.
Министр расхохотался, а я покраснела до корней волос.
– Да ты философ. Какой странный цвет она может приобрести. Забавно. Послушай, давно хотел обсудить…
Он завел витиеватое объяснение о налогах, придерживая Йотуна за плечо, видимо, чтобы предотвратить возможный побег.
– Принеси нам выпить, а то жара и в горле пересохло, – бросил мне толстяк.
Йотун едва заметно кивнул.
Я поискала глазами столик с напитками и отправилась туда. Взяв два бокала, я двинулась в обратный путь, но дорогу мне преградила очень красивая элегантная тролльчанка, бокал с вином в ее руке подрагивал.
– Наслаждаешься вечером? – спросила она на тролльем.
Ее язык слегка заплетался, глаза лихорадочно блестели, и я поняла, что девушка пьяна.
– Выпьем… за блеск порока!
Я уже заметила, что тролльчанки в большинстве своем не знали человеческого наречия, видимо, его изучение было прерогативой мужчин. Поэтому, вместо ответа, помотала головой, отказываясь, и показала на беседующих Йотуна и министра в бледно-зеленом, все так же, жестами, объясняя, что меня ждут.
Мимо нас прошла хозяйка приема.
Бокал тролльчанки, которая предложила мне тост, опасно наклонился, но вино не пролилась на ее роскошный, хотя слегка поношенный наряд. Она проследила за Дагней, и на ее лице промелькнула череда самых противоречивых чувств от зависти до восхищения. Потом она сфокусировала мутный взгляд на мне.
– Ты теперь наложница. Считай, что мне как сестра. Послушай, что я написала:
«Судьба наложниц не сладка.
Она теперь всю жизнь должна
есть из чужих рук,
Опять и опять…
Под взглядом чужим засыпать,
И если перемещаться,
то не по воле своей.
А исключительно по прихоти другого лица».
Она улыбнулась мне грустной улыбкой.
Рядом появилась Атали и сказала:
– Ах, моя дорогая, но судьба благородных жен и дочерей еще печальней. У них даже нет наших развлечений.
Она довольно ловко оттеснила тролльчанку, и та затерялась в яркой толпе.
– Кто это был? – спросила я наставницу.
– О, она раньше была весьма известной наложницей. Но ее покровитель лишил ее своего внимания. Это был такой скандал… – Атали с сомнением взглянула на меня и добавила: – Но это не для твоих ушей. Не хочу тебя пугать.
Я усмехнулась, убежденная, что напугать меня ей не удастся.
– О, не думай, что ты что-то понимаешь в жизни. Ты еще ничего не видела. Скажу только, что из «благородных любовниц» она спустилась до «неблагородных любовниц».
Она округлила глаза и плотно сжала губы, я поняла, что речь идет о катастрофе.
– Хорошая новость для тебя, – сказала Атали, моргнув, словно выбрасывая из головы неприятное видение, – сегодня здесь нет ни одного боевого мага. Я очень этого боялась. Но твое присутствие все воспринимают как освежающую, слегка пикантную приправу.
* * *
Йотун и министр наконец-то получили свои напитки. Дагней подошла, подмигнула мне и взяла под руку толстяка:
– Нельзя думать о налогах во время веселья! Сейчас будут танцы!
Постепенно слова, произнесенные опальной наложницей, потеряли свою ранящую остроту, скрылись под другими впечатлениями.
Гости ели и пили, сплетничали об известных им личностях. Но больше всего говорили о любовных победах и богатстве. И над всем этим царила Дагней.
Она зорко следила за тем, чтобы ее гости были довольны и не испытывали недостатка в вине.
Многие подходили к Йотуну, приветствуя его возвращение в столицу. Но я не могла погрузилась в атмосферу беззаботного веселья, мысленно возвращаясь на другой пир. Я должна, просто обязана
