— Давайте, последний рывок, — постарался приободрить Матвей их вялые, не до конца проснувшиеся лица.

Молча они направились вдоль разрушенных временем улиц, и теперь им предоставилась возможность чуть лучше разглядеть Онегу. И первое, что непременно бросалось в глаза, это чрезвычайно большое количество всяких кафе и ресторанчиков, стоявшие по соседству с небольшими отелями (об этом подсказывали уцелевшие вывески, висевшие над дверью) и музеев, освещенной истории городка.

Прошли еще немного, пока не набрели на большую площадь, усеянную лавочками с мусорными ведрами под боком и разросшимися деревьями с кустарниками. Но самым примечательным была статуя сёмги величиной с Лейгура. Ее хвост почти незаметно скреплял стержень, идущий от бронзовых волн — материал всего сооружения. А в самом низу рыбы кричала надпись: «Живи, Онега!»

— А, «Живи!»… — пробормотал Юдичев, наблюдая как Тихон касается выпуклых букв. — Еще один некогда воскресший силой могучего капитализма городок. — В голосе слышалось откровенная издевка. — Чую, таких сейчас будем встречать каждые несколько километров.

— Ты что-то знаешь об этом городе? — Маша указала на статую.

— Нет, — отрезал Юдичев, — но вот о проекте «Живи!» наслышан. Еще с начала двадцатых годов они активно стали продвигать эту долбаную повестку с глобальным потеплением, лили дерьмо в уши безостановочно, но большинство не верило, оставались еще мозги. Потом новая волна пропаганды прокатилась в сороковых, тогда буквально из каждой щели только и галдели про глобальное потепление, кормили этой повесткой на завтрак, обед и ужин и так вплоть до пятидесятых, когда уже стало зазорно не верить, что солнышко наше прекрасное с каждым годом все горячее и горячее для Земли-матушки. Всем внушали, что нужно переезжать на север, где климат станет мягче, а ветра обеспечат неиссякаемые источники энергии. Вот на волне всеобщего помешательства все и бросились осваивать заново север, думая, будто солнце зажарит их задницы уже завтра. Стали перебираться в такие вот городки, заброшенных еще с советских времен, а дяди повлиятельнее организовали проект «Живи!», вложили денежек в туристическое направление и гребли денежки лопатой с лохов, поддавшихся истерической повестке и моде на холодные местечки.

— Зачем они это делали? — К разговору присоединилась Арина. — Продвигали эту повестку с глобальным потеплением?

— Разве не очевидно? Тогда всем было важно заработать на новой повестке. Отказ от нефти, переход на зелёную энергию — это всё требовало огромных инвестиций в инфраструктуру. А северные регионы с их пустующими городами и сильными ветрами виделись идеальным вложением. Но как простой люд убедить самовольно перебраться туда, где жопа мерзнет двадцать четыре на семь? Задачка не из легких. Вот с этим вопросом и собралась кучка толстосумов, наняла опытных рекламщиков и стала втюхивать простофилям убеждение о внезапной необходимости беречь планету мать вашу. А что для этого нужно? Правильно! Отказаться от бензина и пользоваться зеленой энергией. А где ее достать, эту зеленую энергию? Верно! Ветряки и накопители для хранения генерированного электричества. А где лучше всего они будут работать? В точку! Там, на суровом и таинственном севере… А чтобы еще дополнительно людей обчистить, мы заново отстроим на хрен никому не нужные городки вроде этого, будем продавать здешние снежные пейзажи и втюхивать пластиковую хрень с полок магазинов. Вот и выходит, что туризм и зелёная энергия приносили потом огромные деньги тем, кто успел вовремя вложиться, а заодно убило почти всю нефтепромышленность.

Маша выступила вперед.

— Не вижу в этом ничего плохого, — ответила она, скрестив руки на груди. — Не будь у нас ветряков, никто из нас не пережил бы Адаптацию.

— Разве я отрицаю это? Напротив, низкий поклон толстым кошелькам, — Максим театрально поклонился статуи, — их своевременные инвестиции помогают протянуть нам подольше.

Маша закатила глаза.

— Тогда к чему вся эта язвительность?

— Да суть то в том, начальница… — обратился он к ней с ядовитой улыбкой, — что толстым кошелькам плевать и на север, и на юг, и на запад с востоком, до тех пор, пока из одной из этих сторон не повеет сквозняком выгодного вложения.

Арина коротко хихикнула и произнесла:

— Удивительно слышать подобное от человека, чьи интересы вращаются исключительно вокруг себя любимого.

Юдичев с нисхождением ответил:

— Теперь немного другое время, если ты вдруг не заметила, малая. — Улыбка Арины постепенно растаяла от услышанного к ней обращения. — Вот и подстраиваюсь…

Матвей заметил, как ладонь Арины превратилась в кулак.

— Откуда ты так много знаешь о времени до Вторжения? — вступила в беседу Надя, встав возле Арины.

— Книжки читал, — нехотя бросил Юдичев и взялся за ремень тележки со статором.

— Ладно, кончайте болтовню, — сказал Матвей, вспоминая недавний разговор с Юдичев касаемо его возраста. Про «книжки» тот само собой явно лукавил. — Идем дальше. Будет еще время для исторических справок. — И про себя он шепотом, дабы никто его не услышал, добавил: — Надеюсь.

Город закончился быстро и менее чем через час они оказались на его окраине, где наткнулись на промышленное здание, стоявшее почти у самого берега.

Позади Юдичев разразился гневным:

— Сука!

Матвей заметил, как колесико от тележки, которую волочил Юдичев, покатилось к ногам Тихона. Лейгур успел подпереть накренивающийся статор коленом, аккурат тот своей тяжестью не перевернул за собой всю тележку.

— Ничего смертельного, просто крепление ослабло, — заключил он, нагнувшись и поглядев на ось. — Это был только вопрос времени, мы ведь его руками закрепляли. Может, есть у кого гаечный ключ? Тогда закрепим на совесть.

Матвей подошел к исландцу и помог придержать тележку.

— Каждый день таскаю в кармане для таких вот случаев, — сообщил Юдичев. — Тебе какой, рожковый? Накидной?

Только тот, кто впервые столкнулся с Максимом Юдичевым, мог не уловить его сарказма. Но все в группе уже давно привыкли к его острому языку, поэтому попустили его очередные язвительные слова мимо ушей.

Тихон подошел к Матвею и протянул ему колесо.

— Может, там чего найдется? — Мальчик указал на то самое большое здание слева от них, окруженное забором.

— Да, возможно стоит проверить, — согласился Матвей. — Без тележки мы статор далеко не увезем, надо бы…

Его прервал взволнованный голос Нади:

— Матвей.

Он обернулся к ней и заметил, как лицо ее побледнело словно молоко, а глаза уставились на обратный путь,