галлонного кувшина. Рядом с ним стоит бочка из-под бурбона, наполненная плюшевыми лосями и медведями, и решетка с открытками. Я быстро перебираю пальцами открытки и нахожу ту самую, что показала нам Вилма Энсон. Я отшатываюсь при виде ее и чуть не натыкаюсь на еще одного резного лося, на этот раз с вязаными шапками на рогах.

Проходя дальше, я вижу практичную часть магазина. Здесь есть полки с консервами, макаронами в коробках, зубной пастой и туалетной бумагой, большая часть которой пустует, потому что товар первой необходимости раскупили в ожидании приближающегося шторма. Далее идет прилавок с полуфабрикатами, отдел замороженных продуктов и касса, битком набитая лотерейными билетами и сигаретами.

Когда я вижу девушку за кассой, мое сердце бьется чаще.

Это Меган Кин.

Я узнаю ее, несмотря на то, что ее лицо в профиль. Она смотрит в окно перед магазином. Она так похожа на фотографию, которую я видела час назад. На мгновение шок держит меня в своих объятиях.

Меган не умерла.

Это означает, что, возможно, никто не умер.

Все это было каким-то большим, ужасным недоразумением.

Я собираюсь схватить Буна и рассказать ему, когда девушка за кассовым аппаратом поворачивается ко мне лицом, и я понимаю, что ошибаюсь.

Она не Меган.

Но она определенно ее родственница. У нее такие же голубые глаза и идеальная улыбка. Должно быть, это ее младшая сестра.

– Я могу вам помочь? – говорит она.

Я не знаю, что ответить, отчасти потому, что не до конца отошла от шока, приняв ее за Меган, а отчасти потому, что мы с Буном никогда не обсуждали, что делать или говорить, когда доберемся до магазина. К счастью, он отвечает за меня.

– Мы просто смотрим, – говорит он, подходя к ней. – Увидел лося на улице и решил зайти. Хороший магазин.

Девушка оглядывается, ее явно не впечатляют полки и сувениры, которые она видит каждый день.

– Наверное, – говорит она. – Мои родители стараются привлечь внимание покупателей.

Значит, она сестра Меган. Я горжусь собой, что догадался об этом, хотя сходство настолько жуткое, что любой бы мог спутать ее с сестрой.

– Бьюсь об заклад, по выходным у вас много дел, – говорит Бун.

– Иногда. В этом году листопад очень красивый. Туристов было много.

Я наблюдаю за девушкой, пока она говорит с Буном. Но она не смотрит на него, она смотрит в мою сторону.

– Вы есть в «Миксере»? – спрашивает Бун, доставая телефон.

– Нет. А что это такое?

– Приложение. Люди ссылаются на свои любимые компании, чтобы их друзья могли видеть, – он достает свой телефон и показывает его девушке. – Тебе следует залогиниться здесь. Это может быть полезно для бизнеса, привлекает новых клиентов.

Девушка смотрит на телефон Буна всего секунду, прежде чем снова взглянуть на меня. Ясно, что она узнает меня, но не уверена, где видела. Я понимаю это. Я только хочу надеяться, что она меня знает по моим работам в кино и на телевидении, а не из таблоидов, заполняющих журнальную стойку в пределах видимости кассы.

– Я спрошу у родителей, – говорит девушка, возвращаясь к телефону Буна.

– Отличное приложение. Парень, который это придумал, живет неподалеку. У него есть дом на озере Грин.

До сих пор мне было интересно, почему Бун переводит разговор в сторону «Миксера». Но когда он снова стучит по телефону и открывает профиль Тома Ройса, я точно понимаю, что он делает.

– Его зовут Том, – говорит Бун, демонстрируя фотографию Тома. – Ты когда-нибудь видела его у себя в магазине?

Девушка смотрит на телефон Буна.

– Не уверена. Может быть.

– У него очень запоминающаяся внешность, – продолжает Бун. – Я имею в виду, что не каждый день в ваш магазин приходит технологический миллионер.

– Я здесь только после школы и по выходным, – говорит девушка.

– А спроси у своих родителей.

Она нервно кивает, прежде чем снова посмотреть на меня. Только на этот раз я думаю, что она ищет кого-то, кто спасет ее от навязчивого разговора. Она кажется такой уязвимой – такой молоденькой и нуждающейся в защите – что меня одолевает желание перепрыгнуть через прилавок, крепко обнять ее и прошептать, как я сожалею о ее потере. Вместо этого я подхожу к кассе и отталкиваю Буна в сторону.

– Вы должны извинить моего парня, – говорю я прежде, чем я успеваю придумать альтернативу разговора. – Он пытается отвлечь тебя от настоящей причины, из-за которой мы действительно сюда пришли.

– Какой? – спрашивает девушка.

Бун кладет телефон обратно в карман.

– Мне самому это интересно.

Проходит секунда, пока я придумываю хороший предлог нашего визита в магазин.

– Я хотела узнать, есть ли поблизости хорошее кафе с мороженым.

– Хиллера, – говорит девушка. – Это лучшее.

Она не ошибается. Прошлым летом мы с Леном несколько раз ездили к Хиллеру, причудливую маленькую молочную ферму в миле отсюда. Мы брали любимые блюда и ели их на деревянной скамейке перед входом. Фисташка в вафельном рожке для меня. Чашка ромового изюма для него. Я не могу вспомнить, когда мы были там в последний раз, просто не хочу вспоминать. «Последний рожок мороженого с вашим мужем перед его смертью».

Я смотрю на сестру Меган и думаю, есть ли у нее похожие приятно-горькие воспоминания, связанные с ее сестрой. Что-то вроде «последний рожок мороженого с моей любимой сестрой», которая на следующий день неожиданно исчезла, а ты до сих пор не знаешь, где она сейчас.

Думая об этом, у меня болит сердце. Как и о Тони Бернетт и Сью Эллен Страйкер. У них ведь тоже есть родные люди, которые скучают по ним, оплакивают их и желают в глубине души, о чем они никому не рассказывают, чтобы кто-нибудь просто нашел их тела. Они тогда смогли бы предать земле своих любимых девочек и успокоить свои растерзанные страданиями сердца.

– Спасибо, – говорю я, улыбаясь ей грустной улыбкой.

– Однако я не уверена, что они открыты прямо сейчас. В межсезонье они обычно не работают.

– А вы