На дачах все было по старинке, множество хорошо одетой публики, как будто большевиков никогда и не было. Во всем чувствовался достаток. Так же выглядела и сама Самара, только против Струковского сада на здании губернской земской управы, которое занимал Комитет Учредительного собрания, болтался красный флаг и показывал, что не так все спокойно. Кой-кому этот флаг сильно действовал на нервы, и раза два сильно подгулявшая компания представителей тыла, которой хотелось хоть чем-нибудь себя проявить и показать, как им ненавистно все красное, пыталась его сорвать, но безуспешно. Вечером мы с Родниным поспешили показаться в студенческой чайнушке, которая помещалась (поместилась?) в подвальном помещении гостиницы «Национал» на Панской улице. В ней, когда в Самаре хозяйничали большевики, ни одного субботнего и воскресного вечера не обходилось без нашей большой (человек 25) компании молодежи, которая и вносила царившее там всегда беззаботное веселье. Один наш хор чего только стоил. Едва мы появились в чайнушке, как две знакомые барышни, радостно улыбаясь, но с некоторой долей укоризны, нам заявили: «Вот вас не стало, и теперь здесь скучно». Мы все были на фронте. Чайнушка выглядела как-то пустынно и мрачно, только в соседней с ней комнате стоял какой-то шум. Студенты медики изыскивали пути для продолжения образования. Подобрав троих человек, как мы, случайно находившихся в чайнушке, пошли на митинг и устроили там медикам «детский кик на лужайке». Они были сильно возмущены военным вмешательством в гражданские дела, но старались отделаться только протестами. Принять более строгие меры почему-то не решались, а мы предложили им отправиться на фронт и изучать там медицину на практике. Не знаю, имело ли на них какое-нибудь воздействие наше вмешательство, но, во всяком случае, вынести решение в этот вечер им не удалось.

После так приятно и с пользой проведенного отпуска мы на другой день точно в указанное время все были на «Фельдмаршале Суворове». «Шарабаны», как во взводе обычно назвали пушки образца 1900 года, были заменены вполне исправными пушками 1902 года. Наше начальство поторопилось нам сообщить, что эти пушки не прыгают и даже по уставу, после второго выстрела, наводчику и второму номеру полагается садиться на специально приделанные к лафету сиденья наподобие велосипедных и дальше продолжать стрельбу не слезая с них. Ни наводчик, ни второй номер особенной радости не проявили и впоследствии так на них почти никогда и не садились, предпочитая все проделывать стоя.

Вечером, распрощавшись с Самарой, мы поплыли дальше вниз по Волге и утром прибыли в город Хвалынск, который полковник Махин около недели тому назад освободил от большевиков. Отряд полковника Махина состоял из Хвалынского и Вольского пехотных полков, кавалерийского дивизиона есаула Салянского, нескольких небольших отдельных команд и Вольского орудия. Почему это орудие называлось Вольским? Я никак не мог разобрать. Потому ли, что им командовал поручик Вольский, или потому, что оно было сформировано в городе Вольске, когда там 8 июля было восстание белых. Восставшие легко захватили город, но продержаться в нем долго не смогли, 18 июля им пришлось его очистить, и он снова был занят красными. Одна часть восставших белых уплыла на семи пароходах вверх по Волге в Сызрань, а другая переправилась на другую сторону Волги и присоединилась к находившемуся в это время там отряду полковника Махина. Когда пароходы с повстанцами из Вольска проходили мимо Хвалынска, то были обстреляны находившимися в нем красными и шедший последним, исключительно с беженцами, попал к ним в руки. Судьба плывших на нем мало кому известна, а остальные пароходы благополучно добрались до Сызрани. Ядром отряда полковника Махина были, как они сами себя называли, балаковские мужики. Балаково — громадное село, находившееся недалеко от города Вольска на самарской стороне Волги. Эти мужики первые восстали против красного засилья, и из них образовался отряд белых, который и принял полковник Махин. Находясь в Николаевском уезде Самарской губернии, он едва справлялся с наседавшими на него со всех сторон отрядами красного полководца Чапаева, и только после восстания в городе Вольске, пополненный перебравшимися через Волгу к нему повстанцами, полковник Махин переправил свой отряд на саратовскую сторону реки и занял город Хвалынск, выбив из него красных.

Первую ночь в Хвалынске наш артиллерийский взвод переночевал в ресторане, на его большой застекленной веранде второго этажа. Ресторан помещался в двухэтажном доме, стоявшем почти на самом берегу Волги. На следующий день после нашего появления в городе, вероятно по случаю прибытия артиллерии, было предпринято наступление против красных, которых было много, и находились они на всех направлениях. Наступали мы вниз по матушке по Волге, на близлежащие от Хвалынска деревни и села, занятые отрядами красных. Легко выбили красных из села Старая Яблоновка, они почему-то особенно не сопротивлялись, и под сильным огнем их артиллерии двинулись дальше в сторону села Алексеевка. «Стреляйте громче! — кричали нам, проходя мимо позиции, на которой стояли наши пушки, балаковские мужики. — Веселее идти в атаку». Палили мы вовсю, но и снаряды красных ложились совсем близко от наших пушек. Нам это было в диковинку. В Ставропольском уезде они такой точностью не обладали. Мы привыкли наблюдать разрывы их снарядов издалека, но здесь делали вид, что это их мало тревожит, хотя из уст многих невольно вырывалось: «Эх, как близко!» или «Ох, как ловко стреляют!». В Алексеевке враг тоже не задержался, и мы отпраздновали полную победу. Он отошел куда-то в сторону Вольска.

На ночь наш отряд вернулся в Старую Яблоновку — небольшое мордовское село, где и остановился на ночлег. Население этого села отнеслось к нам очень доброжелательно и чем могло приветствовало, по-видимому, пришедшая свобода их мало радовала. Совсем не было заметно, чтобы угнетенная нация чем-нибудь показывала хотя бы малейшую ненависть своим поработителям. В селе почти совсем не было видно молодых мужчин, из них мало кто вернулся с Германского фронта, защищая своих угнетателей, они пали смертью храбрых на полях сражений.

Утром, совершенно неожиданно для нас, в селе появился второй взвод нашей батареи, только что прибывший из Самары. Привел его сам командир батареи штабс-капитан К., и, наконец, мы стали называться батареей. Отряд белых, почти сразу после прихода нашего второго взвода, оставив в селе небольшой заслон, вернулся в Хвалынск.

Николаевский уезд Самарской губернии — один из самых хлебородных и по богатству второй после Ставропольского — резко отличался от него. Большая часть населения Николаевского уезда сочувствовала большевикам. Оно еще в 1905 году было сильно распропагандировано социалистами. В уездном городе Николевске (Самарском) обосновался со своим отрядом В. И. Чапаев, прославленный советчиками в кинематографическом фильме,