С другой стороны, возможно, я была очень самонадеянна, когда думала, что он хочет меня вернуть. Может, он вообще не интересовался мной в романтическом плане и ему было просто жаль меня – мать-одиночку, которая изо дня в день возила коляску по улицам Нью-Йорка и брала напрокат мультфильмы Диснея, а в пятницу вечером смотрела дома старую классику в одиночестве.

Это было правдой. Больше я ничем не занималась. Роуз была всей моей жизнью, центром моего существования. Иногда я переживала, что не смогу даже поддержать светскую беседу на званом ужине. О чем я буду говорить? О подгузниках? Об игре в салочки?

Я немного постояла на кухне с чашкой ромашкового чая и, прежде чем успела передумать, схватила блокнот с номером телефона Гэбриела и перезвонила ему.

– Привет, – сказал он после третьего звонка.

– Привет, это Оливия. Надеюсь, я не слишком поздно?

– Вовсе нет, – сказал он довольно прохладно, и я поняла, что ему не по душе эта игра в «горячо – холодно».

– Послушай, – сказала я, – я просто хочу извиниться за то, что была такой… даже не знаю… сдержанной. Я знаю, что ты просто пытался быть хорошим другом.

– Не извиняйся, – сказал он. – Я все понимаю.

– Нет, вряд ли ты понимаешь. Дело не в том, что я не ценю своих друзей. Для меня много значит твой звонок. Ты мне дорог, и мне очень стыдно за то, как у нас все закончилось. Тем вечером в кофейне в Сохо. Я так сожалею об этом. Я не должна была приводить туда Дина, и я всегда жалела об этом.

Он прочистил горло.

– Ничего страшного, Оливия. Извинения приняты.

Я опустилась на кухонный стул.

– Ты, должно быть, меня ненавидел.

– Ненавидел – слишком сильное слово.

– Правда?

– Ну.

– Не мне тебя винить. – Я усмехнулась, Гэбриел тоже.

– Мы были совсем юными. В двадцать лет жизнь кажется полной драм. И если тебе от этого станет легче, я в конце концов понял, почему ты так поступила. Тебе нужно было ударить меня ломом по голове, чтобы я тебя услышал, – ты хотела свободы, а я просто не тот человек, что тебе нужен.

Он был прав. Гэбриел не был тем самым. Тем самым был Дин. И так будет всегда, подумала я.

– Я медленно учусь, – добавил Гэбриел.

– Нет, что ты. Это была и моя вина. Думаю, отчасти мне было страшно выходить в мир без тебя. Я хотела чувствовать, что ты всегда будешь рядом. Потому что ты был моим лучшим другом.

– Пока не появился Дин, – сказал он. Я выдохнула.

– Да.

Я могла бы сказать гораздо больше – что, когда я встретила Дина, у меня было ощущение, что этот человек будет рядом со мной до самой смерти. Наша любовь была мгновенной, страстной и взаимной, и даже неодобрение моей семьи не смогло остановить меня от побега с ним. Я бы все отдала, чтобы быть с ним вместе.

Но, конечно, я не сказала этого Гэбриелу, чтобы не бередить его старую рану.

– Я рад, что ты позвонила, – сказал он. – Потому что я хочу, чтобы мы были друзьями. Ты по-прежнему много для меня значишь, и я надеюсь, ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться. Я не ухаживаю за тобой и не пытаюсь тебя вернуть. Клянусь, когда я звонил тебе, я просто хотел вкусно поесть и узнать о твоей жизни.

– Я тоже хочу узнать о твоей жизни, – ответила я. – О медсестре. Рэйчел мне уже кое-что рассказала, и я жажду подробностей. И о работе. Как вышло, что ты занимаешься музыкой со школьниками, хотя когда-то хотел создать свою звукозаписывающую компанию?

Он рассмеялся.

– Это были мечты девятнадцатилетнего парня.

– Значит, ты повзрослел, – сказала я.

– Да, и ни о чем не жалею. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Детям сегодня не повредит немного джаза.

Я ощутила какой-то мягкий, теплый свет внутри себя.

– Я хотела бы услышать об этом побольше. Еще не поздно принять твое приглашение на ужин? Я попрошу маму посидеть с Роуз, она будет только рада.

– Что насчет пятницы? – предложил Гэбриел. – Я забронирую где-нибудь столик.

– Звучит здорово.

Я дала ему свой адрес, и он пообещал зайти в семь вечера. Положив трубку, я ощутила неожиданный прилив волнения, какого не чувствовала уже очень давно. Я уже начала думать, что мне надеть.

Но потом почувствовала себя виноватой и неверной. Будто предала Дина. Или память о Дине.

Я попыталась напомнить себе, что его по-настоящему не стало, что он не вернется – никогда – и что, конечно же, он хотел бы, чтобы я продолжала жить. Была счастлива. Но мысль о том, как он возвращается ко мне, снова вспыхнула в моем воображении, и я опять представила его на паруснике, увидела, как он машет мне рукой и как ветер развевает его волосы, как он причаливает к пристани, горя желанием рассказать мне все о своей жизни в море.

Может быть, я сошла с ума, но я просто не могла заставить себя погасить свет в окне. Я сомневалась, что когда-нибудь смогу это сделать.

Потом я услышала голос мамы в своей голове. «Просто дай себе время», – всегда говорит она. Я пыталась… но сколько времени это могло занять?

Глава 24. Оливия

Это не свидание, напомнила я себе, когда Гэбриел постучал в мою дверь в семь вечера. Я отвела Роуз к маме еще днем, так что у меня было время не торопясь принять душ и одеться. Я не хотела выглядеть так, будто очень старалась, поэтому выбрала простую шелковую блузку, брюки и туфли на плоской подошве, но дополнила все это ожерельем и серьгами-кольцами.

– Привет. Заходи, – сказала я, отступая на шаг, чтобы пригласить его внутрь. – Я только возьму сумочку и плащ.

Гэбриел вошел и погладил Зигги, подбежавшего к двери.

– Здесь уютно.

– Спасибо. Хотя видел бы ты эту квартиру час назад. Куда ни глянь – игрушки, игрушки, игрушки.

– Жаль, что я упустил такое зрелище.

Он терпеливо ждал, пока я натяну плащ, и смотрел, как Зигги топает кругами по своей лежанке, прежде чем лечь. Потом мы направились к лифту.

– Я рад, что мы встретились, – сказал он, нажимая кнопку. – И, если честно, удивлен. Я был почти уверен, что в последнюю минуту ты передумаешь.

– Я тоже. Но вот мы здесь. Уже семь часов, и мы