И если ты этого не видишь, я больше не хочу быть твоей дочерью.

Я снова встала, на этот раз твердо решив уйти. Мама тоже поднялась.

– Оливия, пожалуйста, подожди. – Она и Зигги пошли за мной из библиотеки. – Не уходи.

– Придется, – ответила я, дойдя до холла. – Я люблю Дина и не хочу все это слушать.

Я услышала тяжелые шаги отца в гостиной. Он вдруг закричал:

– Я прав! Ему нужны только твои деньги. Вот как он будет нормальным.

Вот оно. Последняя капля. Я больше не могла это выносить.

– Нет, ты абсолютно не прав, – твердо ответила я. – И мне все равно, что ты думаешь! Если бы Дин предложил, я бы сегодня же стала его женой.

– Не будь дурой, Оливия. – Он шагнул вперед.

– Буду тем, кем захочу, – ответила я. – Это свободная страна.

– Отлично. Если тебе плевать на деньги, то ты не расстроишься, если я лишу тебя содержания. В моей семье аферистов не будет. Если он тебе нужен, ты сама по себе.

– Он не аферист! – закричала я. – Господи, папа! Как ты вообще мог такое подумать? Он любит меня. Тебе так трудно представить, что кто-то может меня полюбить?

Я схватила поводок Зигги с вешалки и направилась к двери. Зигги пошел за мной, виляя хвостом. Будь благословенно это милое невинное существо! Я прицепила поводок к его ошейнику.

– Оливия, пожалуйста, не уходи, – умоляла мама, выйдя за мной из квартиры в вестибюль. Я несколько раз нажала кнопку лифта.

– Я должна уйти, мама. Я его люблю.

– Пожалуйста, пойми, что папа просто хочет тебя защитить.

– Мне не нужна защита. Я могу сама о себе позаботиться. И содержание меня не волнует. Дин для меня важнее.

Двери лифта открылись, и мы с Зигги вошли внутрь. Мама теребила кулон на шее, ее глаза были полны слез. Когда двери закрывались, я увидела, как отец шагнул в вестибюль, схватил маму за локоть и попытался увести ее обратно в квартиру, но она оттолкнула его руку.

Последнее, что он сказал, было:

– Не волнуйся, она придет в себя.

Пол дрогнул у меня под ногами, и лифт начал спускаться.

Час спустя я стояла на тротуаре в Нью-Джерси перед домом Дина, а Зигги сидел у моих ног. Уйдя от родителей, я понятия не имела, что делать. К себе я вернуться не могла, потому что с собаками туда не пускали, к тому же я была в бешенстве. Естественно, первым делом я позвонила Дину из телефона-автомата и рассказала, что случилось. Он сказал идти к нему, и вот я уже стояла там и меня всю трясло оттого, что семья бросила меня на произвол судьбы.

По крайней мере, у меня был Дин. Теперь он был моим спасательным кругом.

Я погладила Зигги по голове, вошла в дом Дина, постучала в дверь квартиры. Он тут же открыл.

Пока Дин обнимал меня, Зигги тоже не терпелось поздороваться. Он кружил возле Дина, ставил на него лапы. Это немного сняло напряжение, и мы оба рассмеялись, когда Дин опустился на колени и позволил Зигги лизнуть его подбородок. Зигги плакал и скулил от счастья, потому что видел Дина и чувствовал его запах. Я не могла его винить. Я испытывала такое же чувство облегчения.

– Кажется, он никого не любит так, как тебя, – сказала я. – Он явно хорошо разбирается в людях.

– Не уверен, – ответил Дин, вставая на ноги. – Может быть, все дело в банке тушенки, которую я дал ему на прошлой неделе. Наверное, он с тех пор только о ней и мечтает. – Дин выразительно посмотрел на меня, взял меня за руку и подвел к дивану.

Зигги последовал за ним и лег у наших ног.

– Непростой у тебя выдался день, – сказал Дин, заправляя прядь волос мне за ухо. – Ты в порядке?

Один простой вопрос, и весь мой гнев испарился. Я положила голову ему на плечо.

– Теперь в порядке, – ответила я, закрывая глаза.

– Хочешь поговорить об этом? Рассказать мне, что произошло?

Я сразу вспомнила об отце Дина, гибели молодой семьи и новом обвинении в вождении в нетрезвом виде – тому, что побудило папу к действию. Я крепко сжала руку Дина.

– Это был кошмар. Худший наш разговор в жизни.

– Мне так жаль. Я чувствую, что это моя вина. Я не хочу быть причиной разрыва между тобой и твоим отцом.

– Ты ни в чем не виноват. Он всегда смотрел свысока на тех, кто родился не в привилегированной семье. Но я никогда не думала, что он будет так же относиться к дорогому мне человеку.

Мы тесно прижались друг к другу.

– Я должна тебе кое-что сказать, – нерешительно начала я, думая об отце Дина и его вождении в нетрезвом виде. – Ты говорил сегодня со своей семьей?

Дин покачал головой и погладил меня по плечу. Я села и положила раскрытую ладонь ему на грудь.

– Мой отец хотел поговорить со мной сегодня не просто так, а из-за того, что произошло вчера ночью. Не знаю, как тебе это сказать, но рано или поздно ты все равно узнаешь, так что… – Я сглотнула плотный ком в горле. – Вчера ночью твой отец пьяным попал в еще одну аварию. Он арестован, и. – Я помолчала. – Авария была очень тяжелая. Погибла семья. Родители и двое детей.

Дин смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Он несколько раз моргнул, его лицо стало бледным как слоновая кость.

– Кто тебе сказал? Твой отец?

– Да. Судя по всему, он копался в твоей личной жизни в поисках повода, чтобы я перестала с тобой встречаться. Но мне все равно, Дин. То есть мне, конечно, не все равно, но я знаю: ты не виноват, что твой отец алкоголик и что он, скорее всего, снова сядет в тюрьму. Ты не он. Ты это ты. И ты хороший человек.

Дин попытался встать, на его лице было написано страдание.

– Ты в порядке?

– Мне нужно немного воды.

Зигги навострил уши, когда Дин встал, и пошел за ним на кухню. Дин налил стакан воды из-под крана, сделал несколько глотков, затем наполнил водой миску и поставил ее на пол.

– Я всегда знал, что это снова произойдет, – сказал Дин. – Папа всегда садится за руль, когда напьется. Я должен был что-то сделать. Я психотерапевт, черт возьми. Я должен был ему помочь или хотя бы присмотреть за ним.

– Тогда тебе пришлось бы остаться там, – ответила я и подошла к нему. –