Шрифт:
Закладка:
– Боюсь, это конфиденциально. Профессиональная этика и так далее.
– Ясно. Что-то с пациентом.
Какое-то время мы оба смотрели на фреску с изображением Колизея в дальнем конце ресторана.
– Должно быть, трудно работать с людьми так близко и не иметь возможности сразу решить их проблемы. Это требует много усилий и терпения.
– Да.
– У тебя есть кто-нибудь, с кем ты можешь поговорить? – спросила я. – Иногда ведь необходимо обсудить проблему с друзьями или, в твоем случае, с коллегами. У них могут быть хорошие идеи.
Он кивнул и опустил глаза.
– Я могу обсудить некоторые вещи с Кэролайн. И другими психотерапевтами.
Я почувствовала, что он недоговаривает, и вновь погладила его бедро.
– Не помогает?
– Нет.
– Мне так жаль.
Какое-то время мы сидели молча, и я думала: как мне вытянуть его из уныния?
– Что случилось? – спросила я. – Прошу, расскажи мне.
Наконец он поднял на меня глаза, и я увидела в них глубокий страх, граничивший с паникой.
– Если ты правда хочешь знать, – сказал он, – порой мне совсем не нравится моя работа.
– Как же так?
Он откинулся на спинку дивана, взял вилку, отложил в сторону, вновь придвинул к себе.
– Очень тяжело по восемь часов в день выслушивать чужие проблемы и переживания, пытаться вытащить каждого пациента из его персонального ада. Это чудовищное давление. Оно очень выматывает.
– Не сомневаюсь, – ответила я. – Я бы так точно не смогла, поэтому ужасно тобой восхищаюсь.
Официант принес нам новое блюдо. Под мышкой он держал мельницу для перца, которую предложил нам.
Через мгновение мы снова остались одни. Я попыталась продолжить с того места, где мы остановились:
– В тот день, когда мы гуляли в парке с Зигги…
– Это был отличный день, – перебил он.
– Да, – ответила я с улыбкой. – Так вот, когда мы сидели у озера, ты сказал, что выбрал психологию, потому что она давалась тебе лучше всего и ты точно знал, что можешь получить стипендию, если выберешь этот путь.
– Да.
– И еще ты сказал, что в детстве мечтал стать летчиком. Ты не думал, что, возможно, был бы счастливее, если бы исполнил свою мечту?
Разрезая нежное утиное мясо, он задумался.
– Я постоянно об этом думаю.
Я испытывала огромное удовлетворение и не до конца понимала почему. Может быть, я гордилась собой, потому что дала ему глотнуть свежего воздуха. Подарила ему возможность избавиться от стресса и вспорхнуть туда, где он будет счастливее, чем сейчас. Туда, где он больше не упустит из виду дельфинов, выпрыгивающих из воды прямо перед ним.
– Знаешь, все возможно, – сказала я, пробуя нежную жареную утку.
– Я в этом не уверен, – ответил он.
– Почему? Ты достаточно умный, чтобы стать пилотом. Ты можешь быть кем угодно.
Он смотрел на меня с любовью и как будто благоговением.
– Ты такая мечтательница.
– Наверное, да. Любые трудности я вижу как препятствия, которые просто надо перепрыгнуть. Обычно это довольно легко.
– Тебе кажется, что это легко, потому что тебе никогда не попадались препятствия, о которые ты спотыкаешься и падаешь на спину так, что с трудом можешь дышать.
Я задумалась, вспомнила о своих привилегиях и смутилась.
– Ты прав. Моя жизнь была очень приятной. Может быть, я не знаю, о чем говорю. Я просто избалованная богатая девочка, уверенная, что все мечты сбываются, стоит только захотеть.
Он накрыл мою ладонь своей.
– Нет, я не это имею в виду. Я не думаю, что ты избалованная богатая девочка. Ты прекрасный человек, который хочет, чтобы другие люди были счастливы.
Я сделала глоток воды и доела утку.
– Спасибо за эти слова. Я очень их ценю.
– А я ценю то, что видишь ты во мне, – ответил он. – Ты не представляешь, как много это значит для меня – когда во мне видят человека, который заслуживает счастья. Я в этом не уверен.
Я посмотрела на него с недоумением.
– Конечно, ты заслуживаешь счастья. Нельзя позволить событиям прошлого определять твою судьбу. Неважно, откуда ты родом, какое у тебя было детство и что совершили твой отец и брат. Все это не твоя вина. Ты хороший человек, и ты должен следовать за своей мечтой.
– Иногда легче сказать, чем сделать, – ответил он. – Мне нужно выплатить кучу студенческих долгов. А на этой неделе Кэролайн помахала морковкой перед моим носом. Сказала, что может сделать меня полноправным партнером, если расширит свою практику. Было бы совершенно безответственно с моей стороны отказаться от такой возможности после всего, что я сделал ради этой карьеры.
Я глотнула еще воды.
– Понимаю. Она высокого мнения о тебе.
Он пожал плечами, как будто не знал почему.
Я осознала, что он очень скромный, и эта его черта мне нравилась. Он не был похож на высокомерных молодых людей из моего круга. От этого я еще сильнее хотела ему помочь. Мне хотелось поднять Дина как можно выше, чтобы он оказался в свете солнца. Хотелось наполнить счастьем зиявшую в его душе дыру, которую, по-видимому, оставило трудное детство и давление на работе.
Разве не в этом истинный смысл любви? Стараться, чтобы человек, который тебе дорог, был счастлив? И если рядом с ним упала бомба – сделать все, что в твоих силах, чтобы ее обезвредить? Накрыть ее своим телом, если придется?
Так я понимала любовь. И мое чувство к Дину было чистым, глубоким и сильным. Каждой клеточкой своей души я верила в это чувство и в тот вечер в ресторане решила, что сделаю все возможное, лишь бы он был счастлив и остался в моей жизни навсегда.
Глава 22. Оливия. Нью-Йорк, 1986
– Отец хочет с тобой поговорить, – сказала она. Судя по ее голосу, это было срочно, что всерьез меня испугало.
– Что-то с Зигги?
– Нет, с Зигги все в порядке. Дело в другом.
– Хорошо, – осторожно сказала я, – буду через полчаса.
Поднимаясь на лифте на семнадцатый этаж в их пентхаус на Пятой авеню, я не могла избавиться от тошнотворного страха. Не знаю почему, но мне казалось, что я иду на виселицу. Возможно, потому, что со мной хотел поговорить отец, который обычно оставлял личные и воспитательные разговоры маме. Видимо, дело было серьезное.
Двери лифта открылись, и я подумала, не связано ли это с Дином. Честно говоря, я была удивлена, что им потребовалось столько времени, чтобы завести со мной откровенный разговор о
