– Я рада, что ты приехала, – сказала Алиенора. – Я по тебе скучала.

Петронилла вынула малыша из ванны и завернула его в подогретое полотенце. Он суетился и протестовал, сосал маленький кулачок. Петронилла поцеловала его в лоб и передала кормилице.

– Я тоже рада, – сказала она. – Мне не нравится, когда Рауль ездит ко двору без меня. – Ее тон был жалобным. – Дома одной нечего делать, кроме как ждать, шить и ходить по комнате, а он может делать все, что ему вздумается. – Она надулась. – Ты на этот раз не приехала.

– Не смогла, – ответила Алиенора. – У меня были дела при дворе.

– И у Рауля.

Алиенора подавила вздох раздражения.

– Он королевский коннетабль, и Людовик нуждался в нем и будет нуждаться, когда дело дойдет до сбора в Святую землю, а затем и для управления страной после этого. Его жизнь – это двор. Тебе это известно.

Петронилла не успокоилась.

– Он мне изменял?

– Откуда мне знать? – удивилась Алиенора, не добавив, впрочем, что Раулю удалось скрыть свои любовные делишки с Петрониллой, когда они развлекались прямо у нее под носом. – Он любит тебя и заботится о тебе. Когда ему сказали, что ты родила сына, он невероятно возгордился.

– Однако в Аррас к нам не приехал, – парировала она. – И здесь, в Париже, я его тоже не застала.

– Потому что он нужен Людовику в Везле. Вы скоро увидитесь.

Алиенора набралась терпения. Петронилла вела себя так, словно речь шла о великом деле, тогда как на карту было поставлено гораздо большее. Был Рауль верен ей или нет – пустяк. Сама застелила свою постель – теперь пусть в ней и спит.

– После отъезда Людовика ему предстоит играть очень важную роль, и он должен к этому подготовиться – и ты, как его жена, должна готовиться вместе с ним.

– Хочешь сказать – как его наложница, – с горечью ответила Петронилла. – Бернард Клервоский все для этого сделал.

– Я еще не закончила с этим делом. Твой брак будет заключен официально – обещаю.

Петронилла чопорно поджала губы. Алиенора сдалась. Когда на сестру находит такое мрачное настроение, ее не переубедить. Вот встретится с Раулем в Везле – и все изменится. Петронилла будет сиять для мужа, и ответственность за нее тоже ляжет на Рауля. Однако Алиенора все еще чувствовала себя обязанной заботиться о сестре, потому что знала, что сама Петронилла никогда о себе не позаботится.

Первую половину дня Людовик провел в молитве в меровингской базилике Нотр-Дам, а затем вернулся во дворец, чтобы пообедать в большом зале. Был еще Великий пост, и к обеду подали лишь рыбу и хлеб, а единственной приправой была серая соль.

Алиенора сидела тихо, как и ее сестра, и Людовик отметил это сначала с одобрением, а затем с растущим подозрением, гадая, что они замышляют. Он знал, как Алиенора умеет обводить людей вокруг пальца. В прошлом он и сам пал жертвой ее обольщения, но теперь был начеку и все знал о ее взглядах, улыбках и маленьких хитростях. Как она взмахивала рукой, обнажая запястье, когда поправляла рукав; как подчеркивала ухоженные пальчики, украсив их одним редким и красивым кольцом. Он видел, как она заманивает мужчин в ловушку, и был встревожен и разгневан. Во время зачатия Марии королева изменилась, стала скромной и благочестивой, но в последнее время вела себя и одевалась, как раньше. Учитывая, что ему предстояло отправиться в крестовый поход, Людовик находил это возмутительным и неприятным. Что она может натворить в его отсутствие?

– Я размышляю, что делать с королевой, – сказал он позже в своих покоях аббату Сугерию и советнику от тамплиеров Тьерри де Галерану, который занимался финансовыми вопросами, связанными с паломничеством.

Сугерий сложил спрятанные в рукавах руки.

– В каком смысле? – настороженно уточнил он.

– Пока меня не будет. Не знаю, что предпринять. Что, если она здесь поднимет мятеж и захватит власть?

Сугерий медленно кивнул.

– Вполне обоснованное беспокойство, сир.

– Я бы назначил графа Неверского вашим сорегентом – он бы с ней справился, однако граф полон решимости вступить в картезианский орден и решения своего не изменит. Это означает, что мне придется возложить большую ответственность на Рауля де Вермандуа, а я не уверен, что он сможет противостоять королеве, даже если во всех других отношениях он годится для управления. Он слишком любит женщин.

– Он также отлучен от церкви, – мрачно напомнил Тьерри.

– Это касается его души, а не его способностей к управлению государством, – огрызнулся Людовик. – Он слишком стар, чтобы идти в Крестовый поход, и ему нужно найти занятие по душе, пока меня нет. – Король пожевал губу. – Что, если мне взять королеву с собой, где я смогу присматривать за ней? Тогда она не устроит смуту во Франции, а рыцари Пуату и Аквитании беспрекословно пойдут за ней – хотя, естественно, командовать буду я, как ее муж.

Сугерий покачал головой.

– Это не очень хорошая мысль – брать королеву в такое предприятие, – сказал он. – Другие мужчины тоже захотят взять с собой жен и, возможно, даже семьи – армия станет громоздкой и медленной, особенно с целым поездом слуг и необходимым багажом. Женщины отвлекут мужчин от главного дела – войны за Христа.

– Они принесут с собой разврат, – согласился Тьерри. – С женщинами всегда так.

Людовик потер подбородок. Предстояло серьезно подумать. Он прекрасно понимал, что Сугерий не рад его военному походу, но решение было принято. Теперь предстояло принять политическое решение: оставить Алиенору под надежным присмотром или взять ее с собой, чтобы он мог присматривать за ней? Возможно, путешествие в Иерусалим и паломничество вернут ее на путь истинный?

– Она нужна мне для того, чтобы заручиться полной поддержкой аквитанского войска, – заявил он. – Иначе они поступят, как им заблагорассудится, и либо вообще не пойдут со мной, либо повернут назад на полпути, и кто знает, какой хаос они все устроят в мое отсутствие.

Алиенора готовилась ко сну, когда в ее покои вошел Людовик. Она настолько отвыкла от его поздних визитов, что не сразу опомнилась и предложила ему вина.

– Какой приятный сюрприз, – сказала она, велев Гизеле наполнить для Людовика кубок.

Он сел на кровать. Шторы были уже опущены с петель, а простыни откинуты.

– Останешься?

Он заколебался, и она удивилась еще больше, когда он кивнул.

– Да, – сказал он, – ненадолго.

Она отпустила своих дам и села рядом с ним.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал