– И вот еще… – Вероника включила телефон, повернула экран.

– Что это?

– Не знаю. Он какие-то бумаги фотографировал, ему позвонили, и я успела щёлкнуть.

А ну? Это же… Это же докладная записка нашего посла в Москву. Под грифом «Секретно». Такие документы за территорию посольства не выносят. А он… И откуда взял?

– И вот еще…

Цифры, буквы, символы… Какая-то абракадабра. Но очень подозрительная абракадабра, напоминающая шифр. То есть он сливает шифрограммы? А вот это уже серьезно. Это уже не «очередной фактик», это уже изменой Родине попахивает! Если предположить, что он завербован и работает на иностранные спецслужбы, то… То надо бы с ним побеседовать. Приватно. И не откладывая в долгий ящик. Чтобы прикрыть канал утечки информации – заткнуть этот «фонтан», хоть даже используя самые непопулярные «затычки». Потому что времени на долгие разбирательства нет. Не осталось времени!

– Спасибо, Вероника. Вы просто молодец.

– Что я должна ответить? «Служу отечеству?» Или персонально – вам?

– Ничего не отвечайте. Скажите «спасибо»!

* * *

Свидание было стихийным, без обоюдного согласия, по желанию одной из сторон. Потому что вторая – ни сном ни духом… Просто пришел Сергей Семёнович домой и споткнулся на пороге. А когда пришел в себя – уже сидел в кресле с прикрученными к подлокотникам руками так, что не шевельнуться. И рот у него был чем-то заткнут. Чем-то не очень приятно пахнущим, поди, его же грязными носками.

Специально носками!

Напротив, тоже в кресле, сидел человек в маске, в которой не пристало являться в гости к порядочным людям.

– М-м-м! – промычал хозяин квартиры.

– Хотите, чтобы я вытащил кляп?

– М-м-м… – кивнул пленник.

– Шуметь не будете?

– М-м-м… – Пленник отрицательно замотал головой.

– Ну, хорошо.

Человек в маске вытащил кляп, встал наготове рядом.

Но Сергей Семёнович не шумел, не пытался освободиться и вообще вел себя на удивление смирно. Похоже, он не испугался. Совсем. И это настораживало.

– По выговору я слышу, что вы соотечественник. По манере знакомиться – догадываюсь о вашей профессиональной принадлежности. Кто вы? СВР, безопасность, ГРУ? Откуда вы здесь взялись? – спросил Сергей Семёнович.

– Ну, давайте считать, что ГРУ, если вам так легче.

– Тогда свяжите меня с вашим начальством. Кто у вас там, генерал Евдокимов или Куренной?

– Сержант Петренко – мой непосредственный командир, чьи приказы я исполняю. Но связи с ним у меня теперь нет.

– Дурака валяете?

– На дурацкие вопросы по-дурацки отвечают.

– Чего вы от меня добиваетесь?

– Чистосердечного признания. И покаяния.

– Ой! И в чём я должен признаться?

– В измене Родине.

– Ох, как сурово, – грустно усмехнулся Сергей Семёнович. – Давайте, как профессионал с профессионалом, если, конечно, вы себя к таковым относите. Серьезного компромата у вас на меня нет, иначе бы я сидел не здесь, а где-нибудь на Лубянке. И говорили со мной не вы, а дяди в больших чинах. Потому что это их уровень, а не ваш. Что-то, конечно, вы накопали, но по мелочи. Предполагаю, что скорее всего, выследили меня с помощью наружки. Ведь так? Что-то подсмотрели, что-то подслушали и сделали далеко идущие выводы. Но для серьезных обвинений этого мало, нечего вам докладывать своему начальству, и вы решили, чтобы выкрутится из этой щекотливой ситуации, выбить из меня признательные показания. Так сказать, заполучить «царицу доказательств». Ну просто как в тридцать седьмом году. Так вот у вас ничего не выйдет, ничего я вам не скажу.

– Совсем?

– Совсем. Потому что права не имею. Как вы не имеете права сказать на кого работаете. Ведь не скажете, а будете продолжать втирать мне про сержанта Петренко? Ну вот, видите… У нас всегда так, всегда правая рука не знает, что творит левая. Отсюда накладки. Вроде этой. Так что я предлагаю разойтись и пусть во всем этом разбираются наши командиры. Если я виновен, то «пусть меня постигнет суровая кара моих товарищей». А если нет, то вас. Согласны? – Смотрит уверенно, даже где-то с иронией. Пытается подмять ситуацию.

Нет, так не пойдет, так можно утонуть в словах. Тут надо действовать решительнее. И проще. С умным противником работает только примитив.

– Значит, ничего не скажете?

– Нет.

– Ну тогда давайте как в тридцать седьмом.

Сделать шаг, ударить несильно, но очень болезненно костяшками пальцев под ребра.

Сергей Семёнович вскинулся, ахнул, замотал головой, выпучил глаза. Не сколько испугался, сколько удивился. Потому что интеллектуальная беседа превратилась в банальный мордобой. Это как если бы шахматиста посреди партии вдруг по лбу хоккейной клюшкой огреть, виды спорта перепутав.

– Вы что творите?!

– Провожу дознание. Как за линией фронта.

– Какая линия? Мы в одном окопе!

Удар.

Еще.

Без лишних вопросов, чтобы убедить пленника в своей готовности идти до конца. До его – конца. Ну что, страшно? Страшно, потому что глаза следят за кулаком. Только за ним! Судя по всему, шпион-то кабинетный, который к жесткому обращению не привык. Любой спецназовец на его месте крыл бы семиэтажным, в лицо палачу плевал и пытался ему в глотку зубами вцепиться. А этот…

– Прекратите немедленно!

Не слушать. И не останавливаться. Может, я садист и мне доставляет удовольствие из живых людей душу вынимать. Может, мне даже и не нужны никакие ответы, лишь бы кулаки почесать.

Удар.

Еще удар.

– Стоп!

Остановиться. Подуть на пальцы. Взглянуть недовольно, потому что – на самом интересном месте! Играть чуть-чуть недоумка, который точно готов переусердствовать, упиваясь своей властью. Убить – не убьет, но внутренности отобьет точно.

Отобью, отобью, можешь не сомневаться!

– Ну, чего ты?

На «ты», только на «ты». Потому что, когда бьют смертным боем, не выкают.

– Вы хотите забить меня до смерти? Но мертвый я вообще ничего не скажу.

– Говори, пока живой. Ты завербован?

Пауза. Внимательный взгляд на кулак. Минутное сомнение. Прикидывает что можно сказать, а что нет. И как сказать, чтобы ничего не сказать.

– Вполне вероятно. Но это ничего не значит.

– Как это так?

– Обычно. Давайте считать, что я двойной агент. Допустим. Ну или если хотите – фантазии! А что, нормальная практика для спецслужб, о которой написано в любом учебнике. Например, мое ведомство дает мне добро на «предательство», готовит слив, причем далеко не всегда «дезу» и таким образом внедряет в ряды врага. Не я первый, не я последний. Подобные агенты очень действенны. Даже в Отечественную войну во многих диверсионных группах назначали «предателей», которые после сброса сдавали гестапо своих товарищей, втираясь таким образом в доверие к неприятелю, где начинали делать карьеру. На костях своей группы. Потому что такое у них было задание. А вдруг и я? Вошел в контакт с агентами иностранных спецслужб, который вы засекли, сдал какую-то информацию, был завербован… По типичной схеме. Не думали об этом? Потом меня разоблачат, и я сбегу на Запад, где буду служить и «вашим и нашим». Вернее, только нашим, служа не у наших. А дома меня будут поливать грязью, требовать выдачи и заочно к чему-нибудь приговаривать. Обычная практика. Если всё обстоит именно так? А вы ввалились в эту игру… со своими кулаками. Расставляя силки на чужих, вы, возможно, поймали своего. Поймали коллегу по цеху…