15 июня Высший суд Шанхая вынес смертный приговор и казнил в срочном порядке троих, принимавших участие девятью днями ранее в поджоге вагонов: безработного Бянь Ханьу, Сюй Гомина, временного работника Шанхайской пивоварни, и Янь Сюэжуна, рабочего радиозавода[99].

Помимо трансляции показательных процессов Чжу Жунцзи использовал выступление на телевидении, чтобы убедить жителей Шанхая вернуться к работе и прекратить блокировать движение транспорта, пообещав, что суровые меры даже не рассматриваются. В выступлении, названном Шелли Уорнером «тонко спланированной политической речью» [Warner 1991: 227], 8 июня Чжу сказал жителям Шанхая, что он «решил не санкционировать применение силы, потому что к разгоряченным студентам, ведущим себя иррационально, присоединились “отбросы общества”, из-за чего стало трудно отличить хороших людей от плохих. В этой ситуации, – сказал Чжу, – очень вероятно, что хорошие люди по ошибке пострадают, если мы примем суровые меры». Он заверил, что городские власти «никогда не рассматривали возможность использования армии и никогда не планировали вводить военный контроль или военное положение».

Вместо этого руководство Шанхая мобилизовало фабричных рабочих для расчистки баррикад и восстановления движения: 5 июня 6500 рабочих убирали заграждения, 6 июня – 36 000 рабочих, 7 июня – 20 000 рабочих [Чжу Жунцзи 2013: 283–284]. Городское правительство выплачивало щедрую заработную плату членам очистных бригад, которые в основном состояли из политически надежных членов партии и фабричных администраторов, а не из рядовых рабочих. 9 июня по городу прошли маршем несколько тысяч студентов; два дня спустя более 100 студентов протестовали против арестов членов Шанхайского автономного профсоюза рабочих, которые были объявлены незаконными. На следующей неделе полиция Шанхая арестовала лидеров других студенческих и рабочих организаций. Беспорядки в Шанхае прекратились [Warner 1991: 228–229]. Методы Чжу Жунцзи – смягчение противостояния путем исключения жесткого подавления и репрессий, запрещение военного вмешательства и прямой отчет перед жителями о принятых мерах в ночном телеэфире – показали, что гибкий подход может спасти тысячи жизней. Объявив военное положение в Пекине, Дэн Сяопин и Ли Пэн обострили и без того напряженную обстановку, результатом которой стали сотни напрасных жертв.

В других городах в начале и середине июня 1989 года проходили аналогичные марши, перекрывалось движение, активисты арестовывались. Это длилось до тех пор, пока не стихли протесты; люди в подавленном настроении вернулись к повседневной жизни. Однако некоторые отказались подчиниться приказу после расправы. Они вымещали свой гнев, прибегая к терроризму. 26 июня 1989 года в Сунцзяне на окраине Шанхая произошел взрыв в пассажирском поезде № 364, следовавшем из Ханчжоу в Шанхай. В результате взрыва погибли 24 человека, 51 получил ранения. Сотрудники службы безопасности определили, что это был «взрыв по вине человека», динамит загорелся в туалете вагона № 7 [Гоуюань 1989]. Чжу Жунцзи посетил пострадавших в больнице, а министр путей сообщения Ли Сэньмао поспешил в Шанхай, чтобы возглавить расследование[100].

Двумя днями позже произошел еще один взрыв на железной дороге. Возможно, с учетом сообщения в «Жэньминь жибао» об инциденте в Сунцзяне, второй взрыв был попыткой повторить первый инцидент, с рельс сошел поезд, следовавший через провинцию Гуйчжоу. В результате пять человек погибли и 12 получили ранения. Второй смертоносный взрыв не получил освещения в средствах массовой информации. Однако Государственный совет издал распоряжение «принять строгие меры предосторожности против вражеских взрывов» и принять во внимание, что многие инциденты, в которых люди пытались пустить поезда под откос, устанавливая препятствия на путях или демонтируя железнодорожную инфраструктуру, произошли после 4 июня. Кто устроил взрывы на железной дороге, как официальные лица и выжившие справились с последствиями трагедий, – вот некоторые из многих вопросов, связанных с 1989 годом. Они останутся загадкой до тех пор, пока не появится возможность открыто исследовать эту тему в Китае. В то время высокопоставленные чиновники в Пекине предупредили, что взрывы были результатом «нежелания контрреволюционеров признать свое поражение» и что транспортная инфраструктура страны стала главной целью «вражеского саботажа» после расправы 3 и 4 июня[101].

Глава 22

Действия и реакция сельских жителей

Первый взрыв поезда со смертельным исходом в конце июня 1989 года произошел на пригородной и сельской окраине Шанхая; второй – в сельском районе в горах Цяньдуннань-Мяо-Дунского автономного округа провинции Гуйчжоу. К 1989 году около 75 % населения Китая все еще проживали в сельской местности.

Несмотря на то что протесты и репрессии в 1989 году происходили во всех провинциях Китая, бо́льшая часть акций проходила в городах, особенно в столицах провинций и других центрах. Помимо террористических актов со взрывами на железной дороге, унесших жизни пассажиров, что же в 1989 году происходило в сельской местности? Как сельские жители были вовлечены в протесты, как на них повлияли события весны и что они думали о демонстрациях и расправе в Пекине?

В 1989 году многие студенты были выходцами из сельской местности. Семьи в деревнях беспокоились о том, что их дети – элитная группа отличников, которым выпала редкая удача поступить в университет, – подвергают себя опасности и ставят крест на своем будущем, становясь политическими активистами. Студент университета Шэнь Вэйжун вернулся домой в деревню в самый разгар протестов. «В таких деревнях, как наша, студенческое движение не имело большого значения. Мои мать и бабушка не очень интересовались политикой. Они беспокоились только о моем благополучии». Дин Хуэйчжэнь, мать Шэня, объясняла: «Я не согласна со студенческим движением, выступающим против Дэн Сяопина. Только после того как Дэн пришел к власти, мой сын смог поступить в университет благодаря своим заслугам». Шэнь же сказал: «Они были слишком далеки от свободы и демократии. Они не понимали этого. Они говорили: “Какой свободы вы хотите? Вы учитесь в университете. Вы можете говорить и делать все что угодно. Какая еще свобода вам нужна?” Мне было тяжело с ними общаться»[102].

Разница между городом и деревней, между молодыми демонстрантами в городах и пожилыми сельскими жителями явно просматривалось в элитарном представлении студентов о демократии. Было трудно найти протестующих студентов, призывающих к демократической избирательной системе, основанной на принципе «один человек – один голос», которая дала бы сельским жителям право высказаться в соответствии с их количественным большинством. Конкретные требования студентов университетов касались не выборов, а большей свободы слова, прозрачности и подотчетности власти обществу, а также защиты от преследований со стороны диктатуры. Сельские жители нуждались в этих правах не меньше, чем горожане, но студенческие протесты не ставили интересы жителей села на первое место.

Разрыв между городским и сельским населением был продемонстрирован всему миру 29 апреля 1989 года, когда студенческие лидеры в сопровождении группы иностранных журналистов пришли в правительственные учреждения Пекина, чтобы потребовать подлинного диалога вместо формального разговора. У ворот одного из домов руководства группа людей из сельской местности требовала от центрального правительства рассмотрения их жалоб. Когда жители села увидели журналистов с камерами, они встали на колени, драматично заплакали и подняли вверх прошения. Но большинство камер было направлено на студентов, а не на сельских жителей. Ван Дань при этом почувствовал себя неловко и отошел[103]. Несмотря на то что одна и та же авторитарная система одинаково плохо служила как интересам сельской местности, так и интересам элитарно настроенного городского студенчества, два мира так и остались разделенными.

Через месяц после того как Ван Дань упустил возможность помочь сельским жителям и горожанам поделиться своими жалобами, несколько сельских жителей решили поддержать демонстрантов. Распространялась неподтвержденная история о всаднике из Внутренней Монголии, который прискакал в Пекин, чтобы раздать студентам пять тысяч юаней,