в Шаньси, на этот раз под председательством секретаря партии Ли Лигуна, высокопоставленного чиновника провинции. Главную озабоченность студентов вызывало то, как провинциальные лидеры охарактеризовали протестное движение. Ли Лигун положительно отозвался о патриотических чувствах студентов[86].

На следующий день, после того как Ли Пэн объявил о введении военного положения в Пекине, диалоги с местными лидерами стали невозможны по всей стране. 19 мая 1989 года партийный комитет и правительство провинции Шаньси совместно выпустили уведомление, в котором перечислялись шесть допустимых способов обращения к местным властям с жалобами, предложениями или информацией о незаконной деятельности.

В уведомлении были указаны номера телефонов и адреса Управления писем и посещений, а также пяти других ведомств[87]. То, что на первый взгляд казалось щедрым жестом правительственной прозрачности («мы дали вам шесть разных способов поговорить с нами»), фактически стало возвращением к прошлому: граждане больше не могли задавать неудобные вопросы местным лидерам в ходе очных встреч. Если гражданин хотел донести до партийного руководства некую информацию, ему приходилось вставать в очередь, чтобы поговорить с чиновником, заполнявшим бланк и передавшим его следующему функционеру.

Возможность диалога в Шаньси была короткой, но все же дольше, чем во многих других частях Китая. Во время трехчасового диалога 18 мая в Ухане между секретарем партии провинции Хубэй Гуаном Гуанфу и студентами партийного руководителя попросили ответить на вопросы: 1) что он думает о характере студенческого движения; 2) что он думает о «некоторых проблемах, характерных для провинции Хубэй», о которых писала «Хубэй жибао». Гуань дал пространные ответы о совместной работе для решения проблем и улучшения местной экономики. Но его речь была более предметной, когда он давал студентам список правил: не блокировать движение по мосту через реку Янцзы, не атаковать партийные и правительственные учреждения, не устанавливать связи со школьниками и заводскими рабочими[88].

Студенты в Ухане, должно быть, не оценили ответы Гуаня, но, по крайней мере, они добились трехчасовой запланированной встречи. Губернатор провинции Хунань Чэнь Банчжу и Сюн Цинцюань, которого повысили до секретаря парткома после его встречи с Тан Байцяо в 1986 году, появились в 4:45 18 мая, чтобы поговорить со студентами, собравшимися в здании руководства. «Хунань жибао» назвала появление Чэня и Сюна «откровенным и честным диалогом», но уставшим студентам это утверждение показалось ложным, ведь они просили чиновников запланировать «официальный диалог», который будет транслироваться в прямом эфире. Сюн сказал, что не может дать определенного ответа о трансляции, поскольку не уверен в технических возможностях; Сюн Цинцюань и другие официальные лица ушли в шесть утра[89].

По словам Тан Байцяо, Сюн Цинцюань когда-то пользовался хорошей репутацией среди хунаньских студентов. Он когда-то был секретарем Ху Яобана и были недоволен тем, что Ху подвергся чистке. Но Сюн Цинцюань «бросил нас в критический момент 1989 года», – вспоминал Тан в интервью [Я И 2003]. 19 и 20 мая стали поворотным моментом. Объявление о введении военного положения в Пекине помешало планированию будущего диалога между хунаньскими лидерами и хунаньскими студенческими активистами. Ранним утром 20 мая, после просмотра выступлений Ли Пэна и Ян Шанкуня, члены Постоянного комитета парткома провинции Хунань собрались на «учебную сессию». Они составили телеграмму Центральному комитету, в которой пообещали поддержать меры по сдерживанию беспорядков[90]. Через месяц после утреннего диалога с протестующими Сюн Цинцюань отдал приказ об аресте лидеров студенческой и рабочей автономных федераций провинции Хунань. Тан Байцяо пытался покинуть Китай, но был арестован в провинции Гуандун 13 июля 1989 года. Он получил три года лишения свободы за «подстрекательство к контрреволюционной деятельности» [Tang 2011: 138, 171].

Как и в провинции Хунань, в Шэньси диалог оказался невозможен. 4 мая студенты в Сиане передали три петиции руководителям провинций.

10 мая студент позвонил в офис губернатора, чтобы узнать, когда можно ожидать ответа. На следующий день представители Отдела писем и посещений Шэньси заявили, что диалог будет идти по нескольким направлениям, подробности о сроках и участниках будут предоставлены позже[91].

Затем «Шэньси жибао» сообщила, что 15 мая состоялся «диалог» между секретарем партии Чжаном Боксом, губернатором Хоу Цзунбинем, представителями лиги молодежи и представителями официально учрежденной студенческой ассоциации. Протестующие и лидеры образованных автономных федераций приглашены не были[92]. Чжан и Хоу вступили в диалог, но не с теми, кто об этом просил.

Днем 19 мая Чжан и Хоу отправили автобус на центральную площадь Сианя. Они решили собрать более 30 протестующих и принять их петиции. Лю Цзыян, студент Педагогического университета Шэньси, сказал руководителям: «Сегодня мы собрались здесь для подачи петиций, а не для диалога. Мы должны были быть уведомлены о диалоге заранее, чтобы подготовиться. Нас только что позвали сюда с площади». Другие студенты поддержали заявление Лю Цзыяна – срочный сбор был не тем диалогом, которого они требовали. Двое студентов ушли после подачи петиции, но другие, вероятно, поняли, что это их единственный шанс встретиться лично с Чжан Босином и Хоу Цзунбинем. Недовольные официальной подачей событий 22 апреля, студенты потребовали проведения расследования. Они хотели знать, почему в прессе упоминалось лишь количество раненых полицейских, но игнорировались потери со стороны студентов[93]. Хоу Цзунбин говорил от имени лидеров. Он заявил, что у правительства никогда не было намерений обвинять студентов в том, что они имеют отношение к беспорядкам 22 апреля. «Напротив, – сказал Хоу, – мы ценим роль студентов в поддержании порядка» той ночью. Хоу утверждал, что правительство всегда проводило четкое различие между бунтовщиками и студентами, оплакивающими Ху Яобана. В конце речи он попросил студентов прекратить голодовку[94]. Около двух часов ночи 20 мая 1989 года голодающие студенты, оставшиеся на площади Синьчэн, решили прекратить забастовку и вернуться в кампус. Вполне вероятно, что это решение было вызвано объявлением военного положения в Пекине, а не просьбой Хоу.

Таблица 1. Протестные голодовки в провинциях, май–июнь 1989 года

1 «Лююэ цижи Бэйцзин цинкуан» («Ситуация в Пекине на 7 июня»). Гунъаньбу цзун чжибаньши цинкуан чжайбао (Сводка Дежурной службы Министерства общественной безопасности). Дополненное издание [89]. № 219. 1989. 7 июня. URL: http://web.archive.org/web/20190615083313/blog.boxun.com/hero/201304/xsj14/125.shtml

Глава 21

Ярость

Протестное движение не ограничивалось Пекином, жертвы не ограничивались столицей. После расправы в Пекине пострадали люди и в других регионах. Их было меньше, но горя было много. Подобно голодовкам и встречам-диалогам, насилие в провинциях развивалось с центробежной направленностью. Утренние сообщения 4 июня о стрельбе в Пекине спровоцировали протесты по всему Китаю. Люди устраивали марши, выходили на площади, блокировали автомобильные и железные дороги, пытались организовать всеобщие рабочие забастовки, организовывали новые политические партии и даже осуществляли теракты. Хотя местные лидеры как минимум в одном городе последовали примеру Дэн Сяопина и допустили применение летального оружия, большинство провинциальных, городских и уездных чиновников нашли способы восстановить порядок без массовых убийств.

Столкновения между разгневанными гражданами и силами безопасности были особенно ожесточенными в Чэнду, столице провинции Сычуань. Луиза Лим называет призыв жителей Чэнду к бою 4 июня «актом чистой солидарности и откровенной храбрости; протестующие выходили на улицы, полностью осознавая, что войска открыли огонь по безоружным гражданам в Пекине».

Протестующие с камнями, бутылками и другим самодельным оружием столкнулись с солдатами НВП и полицейскими, которые использовали дубинки, слезоточивый газ и, по некоторым данным, штыки и огнестрельное оружие. Лим получила рукописный материал от человека, который был свидетелем насилия в Чэнду. Он упоминал «шестерых, получивших