– Они идут… Они приближаются!

– Кто идет, бабушка! Кто такие они?

Бабушка смотрела внуку в лицо старыми перепуганными глазами. Она за последние дни стала такой крошечной и хрупкой, так усохла, что он боялся к ней лишний раз притронуться, чтобы ее не сломать. На вопрос она не ответила – наверное, просто не услышала. Жар вернулся и сейчас трепал ее даже хуже, чем прежде, она то и дело металась на постели, то потея, то дрожа от озноба. Джо подозревал, что она сейчас не имеет понятия, где находится. Лучшее, что он мог для нее сделать, – это стирать с ее лба пот и пытаться облегчить ее страдания.

Когда бабушка наконец успокоилась и прикрыла глаза, Джо присел в изножье ее постели и закрыл лицо руками. Его бабушка умирала. Она совершенно точно приблизилась к границе своей жизни, и тут он ничего не мог поделать. На лекарства для нее – лекарства, которые все одно не действовали, – он уже потратил все до последней монетки.

Джо встряхнулся и подошел к крохотному окошку их комнатенки. Огоньки свечей в окнах доходных домов по всему бедному кварталу подавали сигнал, что они с бабушкой не одни в этом море абсолютной темноты. Каждый новый день был холоднее прежнего, оконное стекло изнутри покрылось морозными разводами, в воздухе висел безошибочно узнаваемый резкий запах зимы. Бабушка заставила подоконник горшочками, в которых она выращивала приправы для похлебки, а теперь все эти травки просто умерли от холода. Улицы за окном были пустыми и тихими. Пара первых дней после падения тьмы прошла под знаком паники и ужаса, беспорядочных метаний людских толп по городу, а потом пришли полисы и навели порядок. С помощью насилия усмирили горожан, разогнали их по домам. Теперь никто на улицу не совался, все затаились по своим норам. Джо слышал за окном редкие отчаянные, перепуганные вскрики – должно быть, кто-то высунулся наружу и стражи порядка объясняли ему, почему не стоит так делать. Объясняли простым способом – забивая до смерти или стреляя на поражение.

Джо поплотнее запахнул на груди свою тонкую курточку, глядя в черное небо Вечноночи, которая высасывала из мира всю надежду, весь свет и радость. Невольно задумался, откуда пришла эта тьма, можно ли проследить ее путь вплоть до истока… и насколько кошмарным, должно быть, окажется этот исток.

А потом он подумал про Лару. Интересно, удалось ли ей успеть выбраться из города… Лара, о чем ты вообще думала, когда решила связаться с ведьмами? Что теперь с тобой станет?

До него уже дошли слухи о ее скандале со Старым Хансом. Конечно, Джо не поверил, что она хотела убить Ханса и угрожала ему, что она настоящая ведьма. Но ведь и правда в ту ночь, когда упала тьма, он заметил, что его подруга как-то странно изменилась, стала совсем другой…

Идея! В голову Джо наконец-то пришла настоящая, замечательная идея, просто-таки озарение!

Старый Ханс. Если у кого-то и найдется целительное зелье для бабушки, так это у него!

Старый Ханс всегда был таким хорошим человеком, таким добрым к сталкерам, даже к самым юным. Джо подоткнул бабушке одеяло, поцеловал ее в покрытый испариной лоб. Похоже, она глубоко спала.

– Не волнуйся, ба. Я скоро вернусь. Одна нога здесь – другая там.

Часы на колокольне показывали десять с лишним утра, но вокруг было темно, как в полночь. Кое-где мерцал свет в витринах пабов или магазинов, но по большей части город был пуст, а без света уличных фонарей трущобы представляли собой темный лабиринт. Он слышал, что сколько-то здешних обитателей успело выбраться наружу раньше, чем были расставлены кордоны, но большинство осталось в ловушке – и теперь пряталось по своим домам, тихо сидело в норках в надежде дожить до возвращения солнца.

Булыжники мостовой поблескивали под корочкой льда. Изморозь хрустела под ногами Джо при каждом шаге. Тьма была настолько густой, что он ориентировался по памяти, а не по зрению. На улице Игольщиков он споткнулся о что-то большое и мягкое (он даже знать не хотел, что это такое) и свалился под ноги крупному коню – не механическому, а настоящему, из плоти и крови. Успел вовремя откатиться в сторону, чтобы не быть раздавленным его копытами.

Наконец Джо добрался до Костяного переулка. Он почти и не удивился, увидев, что окна лавчонки Ханса светятся теплым светом. Лара как-то говорила ему, что Старый Ханс никогда не пропускает рабочего дня, всегда на месте, и если смерть однажды приберет его в ночи – наутро за прилавок встанет его неустанный призрак, такой уж он человек.

Динг-а-линг-а-линг!

Старый Ханс и впрямь обнаружился за своим прилавком. Он поднял на мальчика глаза от гроссбуха, в котором делал заметки, взглянул поверх очков. Голова его тряслась сильнее обычного, словно он неотступно кивал в такт своим никому не ведомым мыслям.

– Кого я вижу! Это же крошка Джо Коротконожка! Рад видеть тебя, парень-паренек. Приятно знать, что ты оклемался после той неприятной истории в туннелях.

– Ага, – неуверенно улыбнулся Джо. У него не было ни одной лишней минутки, так что он сразу перешел к делу. – Старый Ханс, скажите, вы продаете зелья? Ну, всякие эликсиры для здоровья?

Старый Ханс воззрился на него пронзительным взглядом, словно просвечивая мальчишку насквозь.

– Торговля магическими зельями запрещена в нашем королевстве, сынок.

– Я знаю, – торопливо закивал Джо. – А еще я знаю, что вы зарабатываете хорошие деньги на подобных сделках. Старый Ханс, пожалуйста… Это мне для бабушки, она умирает, у нее ужасная лихорадка. Можете мне помочь?

Старый Ханс молчал, не сводя с него глаз. Потом низко склонился над прилавком.

– Даже если бы у меня был подобный товар, Джо Коротконожка, я бы запросил за него высокую цену. Чем ты собираешься расплачиваться?

– Я… я надеялся, что можно купить у вас зелье в кредит.

– В кредит?!

– Ну, в смысле, я бы постепенно с вами расплатился, – зачастил Джо. – Я буду вашим должником, и…

– Джо Коротконожка, ты отлично знаешь, что я никогда не даю в долг и не продаю ничего в кредит. Слово сталкера не стоит и воздуха, который сталкер сотрясает своим языком, когда дает это слово.

– А может, я вам как-нибудь отработаю? – в отчаянии предложил Джо. – Я много чего умею… И могу бесплатно приносить вам всю добычу из туннелей, пока не покрою всю сумму. Или даже двойную стоимость, если скажете!

Старый Ханс снял очки и положил их на прилавок. Потом вышел, запер входную дверь на множество замков и