Шрифт:
Закладка:
Море ярилось все сильнее. Высокие острые волны взлетали над корабликом, перехлестывали через палубу. Пламя в светильниках мигало, гул моторов то и дело перекрывался завыванием ветра и ударами волн о корпус судна. Лара, невольно вздрагивая, не могла победить страх, что особенно сильная волна либо бросит их на какой-нибудь риф, либо сама собой пробьет в борту брешь, и тогда корабль зальется изнутри водой и начнет медленно тонуть в Оловянном море, и всех их утащат на дно и там пожрут ужасные морские чудовища. Тем временем камбуз наполнялся народом – там собрались, спасаясь от шторма, почти все члены команды, и Лара испытывала некоторое облегчение оттого, что закаленные морские ведуны тоже казались слишком взволнованными. Значит, это не она трусиха, а правда происходит что-то опасное! Моряки затеяли игру в карты, и магические карты, оказавшись побитыми, взлетали в воздух и вспыхивали ярким пламенем. Когда Лара отказалась присоединиться к игре, матросы делано расхохотались и начали заверять ее, что беспокоиться тут не о чем, завтра море успокоится, надо только переждать, а их скорлупка видала уже немало подобных штормов – и даже похлеще.
Лунокрыл, похоже, тоже волновался, если такое существо способно на эмоции. По крайней мере, он отказывался хоть на секунду покинуть Лару, все время сидел у нее на плече, крепко вцепившись коготками ей в куртку, или забирался угнездиться в карман. Две-Восьмерки выглядел полуобморочным, у него разыгралась морская болезнь.
Лара решила, что лучшее, что сейчас можно сделать, – это пойти в постель и попробовать уснуть. Пусть шторм беснуется без нее, а когда она проснется, может быть, все уже и уляжется. Она спустилась в трюм и свила себе привычное гнездо из одеял и попонок на соломенном матрасе. Днище корабля тяжело скрипело, снаружи доносились завывания ветра. Лара закрыла глаза, но сон не шел к ней, она то и дело ворочалась с боку на бок и беспокойно вздыхала.
Должно быть, в какой-то момент она все же задремала, потому что, почувствовав чье-то присутствие, резко пробудилась и села на ложе.
– Кто тут? Две-Восьмерки, это ты?
Вглядевшись в темноту, она вскрикнула от ужаса.
Потому что в трюме действительно кое-кто был – но вовсе не Две-Восьмерки. Незнакомец, высокий, в черной высокой шляпе и потрепанном плаще. У него был длинный тонкий нос, бледная кожа и блестящие черные глаза. Лара была уверена, что никогда до сих пор его не видела, но при этом испытала мгновенную дрожь бессознательного узнавания.
– Похоже, у тебя есть нечто принадлежащее мне, – произнес черный человек, делая шаг поближе, как раз под тускло горевший ночной светильник. Когда он ступил в круг слабого света, девочка увидела, что он не отбрасывает тени.
В ушах ее снова прозвучал дрожащий голос бабушки:
«Мужчина, который не отбрасывает тени… Он идет за тобой…»
Это же он. Душитель из канализации. Лара ушла в перекат, чтобы бежать, спасаться, но он успел схватить ее за волосы на затылке и притянул вплотную к себе. Отчаянно отбиваясь, Лара чувствовала его ужасный запах – он вонял мокрой и грязной псиной. Второй, свободной рукой он начал шарить ей по карманам – но раньше, чем ночной тать успел нащупать птичку, та сама вылетела из складок одежды своей хозяйки в воздух, расправляя золотые в ламповом свете крылышки, и напала на него. Птичка старалась достать клювом его в глаза, вонзала когти ему в лицо, и враг от неожиданности утратил бдительность, чуть отпустил волосы Лары. Та не теряла времени и вырвалась – мгновения ей было достаточно. Пока ночной вор отбивался от Лунокрыла, девочка успела метнуться к двери. Враг перехватил ее стремительным движением, зажал ей рот ледяной ладонью так, что она не могла ни закричать, ни даже толком вдохнуть.
– Быстро призови свою птицу.
Лара извивалась в его руках, выворачивалась, пыталась кусаться и пинаться, но все было тщетно. Противник был стократ ее сильнее. Из его тела словно бы исходил гул невероятной мощи, отдававшийся у Лары в костях. Рука его все сильнее сжимала ее голову, и она успела подумать: «Сейчас у меня просто треснут кости черепа, он же вот-вот раздавит мне челюсть…» В этот миг с грохотом открылась дверь трюма, вспыхнул свет, и незнакомец отшвырнул девчонку прочь. В дверь ввалились Берни, Магнус и половина корабельной команды, с палочками на изготовку, в барабанах палочек яростно светились заклятия.
Все они выстрелили одновременно. Разноцветные сияющие струи, тонкие, как паутина, вылетели из их палочек и облекли черного человека плотной сетью, крепко связывая его по рукам и ногам. Берни опустила палочку, и исходящий из нее луч, потрескивая, затих. Бой был окончен.
– Лара! Быстро беги! Скажи Робу Нильсену – тебе надо покинуть корабль! Сейчас же! Уходите!
Человек без тени, испустив низкое рычание, напрягся и порвал сияющие путы. Мгновение – и он снова схватил Лару за волосы. Ведуны снова дружно выстрелили в него заклятиями, и рука его снова разжалась. На этот раз Лара преодолела оцепенение и со всех ног бросилась к лестнице, выводящей из трюма.
Лунокрыл помчался за ней, не отставая ни на миг, и с хлопаньем крыльев вылетел вслед за хозяйкой на палубу. Возле рубки она едва не упала, лицом к лицу столкнувшись с Двумя-Восьмерками.
– Что происходит? – выдохнул юноша ей в лицо. – Что случилось?
– На корабле… на борту… сюда явился некто… мне надо бежать! Мне и Лунокрылу! Он пришел за птичкой!
Корабль сильно накренился – и они едва удержались на ногах. Штормовой ветер был настолько силен, что Ларе требовались все силы, чтобы просто оставаться на палубе. Море там и тут взрывалось за бортом белыми вспышками пены, в небе полыхали молнии, подсвечивая угольно-черные беснующиеся гребни, горами дыбящиеся над водами.
Очередная волна, перехлестнув через борт, сбила Лару с ног. Кое-как с помощью Двух-Восьмерок она поднялась на ноги, сверху хлестал дождь, со всех сторон задувал ветер, по лицам их стекала пена. Свет в капитанской рубке замигал, и Лара, вспомнив о своей цели, похромала на этот свет, цепляясь за такелаж, потому что палуба под ногами ходила ходуном. Наконец она добралась до двери рубки и рванула ее на себя,
