пожал плечами:

– Однажды к этому привыкаешь. Я не привык – но я же другой, чем остальные, такие дела.

– В чем другой?

– В том, что госпожа Хестер… Когда я был младенцем, она высосала мою душу, как и у прочих детей ведунов, но в моем случае она недоработала. Не сумела забрать все подчистую. – Он прижал руку к груди и улыбнулся. – Во мне осталась частичка моей души. В этом мое отличие от прочих наших. Именно поэтому я всегда мечтал о свободе – потому что я вообще способен мечтать, понимаешь? Когда ведьмины… то есть, извини… когда Берни и прочие на меня вышли, они передали мне специальное заклятие, и теперь я могу отдалиться от места заключения моей души без того, чтобы это ощущалось невыносимым.

– А где она держит ваши души? – спросила Лара, вспомнив странную клетку, которую госпожа Хестер демонстрировала всем на площади Жнеца. И сияющее создание, бившееся и трепетавшее за ее прутьями.

– Никто об этом не знает. Это ее тайна.

– А она может как-то повредить вашим душам? Ранить их или убить?

– Нет, Лара, такое не под силу даже госпоже Хестер. Она может только держать душу в плену, а повредить душе не может никто.

Лара внезапно обнаружила, что у нее куда больше общего с этим странным и очень храбрым пареньком… Больше, чем она могла себе представить. В конце концов, оба они были сиротами, потерянными в этой жизни.

– А как ты оказалась на улице? – тем временем спросил тот, словно прочитав ее мысли.

Лара рассказала ему о гибели родителей, о ночи, когда ее извлекли из-под обломков рухнувшего дома.

– А то самое заклятие – оно заключено в твоей птичке, да? – спросил юноша, кивая на Лунокрыла, радостно порхавшего над волнами.

– Вполне возможно.

– Тебе от этого не страшно?

– Еще бы не страшно! Я бы все отдала, чтобы просто вернуться в свою нормальную жизнь… в туннели под городом. Снова стать обычной Ларой, городской сталкершей.

Две-Восьмерки кивнул, явно пытаясь сформулировать что-то важное, подыскивая слова.

– Тогда, может быть, давай… давай бояться вместе?

Лара широко улыбнулась:

– Можно попробовать.

Юноша склонил голову к плечу, сощурившись, как будто Лара была головоломкой, а он пытался ее разгадать.

– Ты в самом деле, честно, занималась тем, что рыскала по туннелям канализации?

Лара прыснула:

– Честно-честно.

– А я еще думал, что у меня была тяжелая жизнь! Белых ведунов в детстве отправляют работать слугами и уборщиками, но самое скверное, чем мне приходилось заниматься, – это мыть туалеты в общежитиях. А вот ты и правда ходила в темноте по колено в…

В этот миг Лунокрыл в очередной раз вспорхнул вверх-вниз – и Лара вдруг различила какую-то черную тень, которая мчалась прямо на него с ночного неба.

– Лунокрыл!

Она в ужасе смотрела, как огромная черная птица, со свистом рассекая воздух, пикирует прямо на Лунокрыла. Зажав ладонью рот, она перегнулась через борт – и увидела, как Лунокрыл в последний миг сумел увернуться. Черная птица с плеском обрушилась в море. Мгновение оглушительной тишины – и темная тварь вырвалась из воды наружу, напав на Лунокрыла снизу вверх. Тот снова увернулся и взмыл в ночное небо, а огромная птица устремилась за ним. Лара в ужасе следила за погоней, которая разворачивалась у них над головами, отслеживая свою птичку по бликам звездного света на ее золотых перышках.

– Ох, сейчас оно поймает птичку! – отчаянно воскликнул Две-Восьмерки, вцепившийся в перила борта рядом с ней.

У Лары не было времени ответить – Лунокрыл стремительно спикировал прямо на нее, она перехватила его в воздухе и спрятала в карман. Расставив ноги, она храбро стояла на палубе и прикрывала карман рукой, а сверху на нее мчалась огромная черная тень. Лара увернулась от удара огромных когтей, упала, увлекая Две-Восьмерки за собой, ушла в перекат, и гигантский ворон размером с орла промахнулся. Его чудовищные крылья просвистели над ней, едва не задев, после чего черная птица умчалась вдаль, со свистом рассекая ночной воздух.

Лара еще какое-то время лежала, прикрывая руками голову, потом осторожно поднялась, оглядываясь.

– Похоже, оно улетело, – сказала она, поглаживая Лунокрыла сквозь ткань кармана. Птичка все еще трепетала, словно от страха. – Спокойно, малыш, спокойно. Все прошло.

Ох, как же она ошибалась.

Свет против тьмы

Верховная Ведунья вела золотой клин вперед, прорезая ночь сверкающей стрелой. Совет уже пересек северную границу Серебряного Королевства, вдали виднелось мерцание маяка Королевской Гавани. После чего боевой клин над Оловянным морем сменил направление на юго-восточное – и вскоре уже созерцал свысока почти невидимую флотилию угольно-черных кораблей, без сомнения, устремлявшихся к столице Серебряного Королевства. На бортах их кишели орды Меченых.

Наконец ведуны достигли Полуночных Земель, безлюдных, поросших густым лесом среди бесплодных гор, и вскоре добрались до цели. На горизонте появилась сплошная колоннообразная масса огромных шевелящихся щупалец. Казалось, что они созданы из клубящегося дыма – но одновременно являются плотными. Все эти жуткие извивающиеся щупальца, рыщущие, тянущиеся, удушающие, были частью единого существа, темной сущности, то и дело испускающей вспышки молний.

Леора Твигг, Верховная Ведунья, смотрела на Вечноночь и ясно осознавала, что это создание происходит из иных времен, иных измерений, из иного пространства, которое даже представлять нельзя, иначе разум порвется на части.

Столп тьмы тем временем почуял пришельцев и выбросил из себя шесть змей-щупалец на мили вперед, атакуя сияющие души ведунов.

Те увернулись от ударов и атаковали сами – как стрелы, рванулись вперед, вонзаясь в темную плоть Вечноночи, прорываясь к сердцу темноты, где время, пространство и магия растягивались до бесконечности, а ткань реальности предельно истончалась.

Змеещупальца дергались от боли, грохотнул гром, изнутри Вечноночи исторглась молния боли. Ведуны Совета вырвались из плоти ночедемона наружу, в живой мир, и изготовились для следующего штурма. Из сердцевины Вечноночи вырвались новые щупальца, хлеща по воздуху, как кнуты. На этот раз им удалось обвить петлей одного из ведунов – Эммета Фезера, который отбивался изо всех сил, но прочное лассо захлестнуло его душу и сжимало все плотнее, выдавливая из нее жизнь, пока крылья души не перестали биться. Крылья Эммета Фезера безжизненно повисли, душу его задушили тьма и ужас, и он выпал из цепкой хватки Вечноночи безжизненным клочком угасающего света. Душа его без всплеска упала в воды Оловянного моря и перестала существовать.

Однако выжившие ведуны не сдавались.

Снова и снова они группировались для атаки, небо полыхало молниями, громыхал гром, свет пытался одолеть тьму, тьма не сдавалась.