– Но я бы предпочел, чтобы ты этого не делала.

Мое сердце пропустило удар.

– Играть в шахматы против самого себя довольно скучно, – он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.

Я тихо фыркнула.

– Я мог бы даже позволить тебе выиграть, – сказал он. – Чтобы компенсировать то, что я такой… Как там твоя подруга назвала меня?

– Лапша с единорогом.

– Точно. Вот такой, – улыбка на его губах стала чуть шире.

Я вздохнула.

– Ладно. Но я принимаю предложение только для того, чтобы научить тебя скромности.

– Скромности? – в глазах Джареда вспыхнуло веселье.

– Ты, наверное, даже не знаешь значения этого слова.

Из Джареда вырвался смешок, который превратился во что-то более глубокое, громкое, великолепное, что вибрировало от медных сковородок и мозаичных плиток и заставляло мое упавшее перо качаться.

Как и в первый раз, когда мы встретились на его вечеринке в масках, он провел пальцем по моему подбородку и приподнял мою голову.

– Перестань смотреть на него.

Он больше не смеялся. И я осознала, что скучаю по этому звуку больше, чем по своему перу.

– Тогда заставь его исчезнуть.

Джаред выдержал мой пристальный взгляд.

– Ты уверена?

Я освободила подбородок из его пальцев и кивнула. Я надеялась, что он задумается, когда увидит, с каким трудом я заслужила крылья, которые он так стремился уничтожить. Когда он присел и аккуратно обхватил пальцами мое перо, я приготовилась к отвращению или извращенному ликованию. Он не сморщил нос и не ухмыльнулся.

После долгого молчания, которое казалось таким же бесконечным, как уроки этикета Офана Грир, мужчина открыл глаза и посмотрел в мою сторону. Я сильнее сжала локти, острые косточки впились в ладони.

Тени застилали глаза Джареда, когда он встал.

– Хотел бы я, чтобы ты никогда не приезжала в Париж.

Боль пронзила мою грудь.

– Ты слишком хороша для моего мира, Перышко, – он сжал пальцы, державшие мое перо, в кулак. – И для твоего собственного мира тоже.

– Я нашла то, что искала! – пронзительный голос Мюриэль заставил меня отскочить назад. Хотя казалось, что он доносится издалека, словно предупреждая нас о ее приходе.

Мои щеки вспыхнули, когда я поняла, что, вероятно, она так и планировала. Ох, Великий Элизиум…

Джаред, должно быть, пришел к такому же выводу. Потому что уныние сразу же исчезло с его лица, сменившись выражением чистого веселья.

– По крайней мере, она не спросила, одеты ли мы, – пробормотал он, что усилило мой румянец и улыбку Джареда. – Не будь такой напуганной.

Я искоса взглянула на него.

– Не будь таким веселым.

Он ухмыльнулся, направляясь к буфетной.

– Если решишь задержаться еще ненадолго, я буду в своем кабинете подготавливать шахматную доску.

Глава 32

– Уже готов сдаться? – самодовольно спросила я, любуясь армией гладких фигур из слоновой кости, выстроившихся на моей стороне доски.

Я приняла предложение Джареда сыграть в шахматы отчасти потому, что была мазохисткой, а отчасти из-за Мюриэль. Она настояла, чтобы я осталась, пока не испечется все печенье. И, по-видимому, для полной готовности их надо хранить в холодильнике в течение двух часов.

– Я произвожу впечатление человека, который сдается? – Джаред так много раз провел пальцами по волосам во время игры, что его волнистые локоны растрепались и все время отвлекали меня.

– Тебе не хватило двух проигрышей? – подразнила я его.

– Осторожнее. За самодовольство наверняка можно потерять перья.

Хоть я и не почувствовала боли, все равно оглянулась через плечо.

– По-видимому, нет.

– Знаешь что? – он оттолкнулся от игрового стола.

Я погладила гладкую макушку его ферзя, которого только что сняла с доски.

– Ты сдаешься?

Встав, Джаред одарил меня дерзкой улыбкой, от которой мой палец соскользнул с фигурки.

– Никогда. Однако мы сделаем перерыв в игре.

– Другими словами, ты сдаешься.

Его глаза сверкнули из-под растрепанных локонов.

– Другими словами, я приглашаю тебя на ужин, – он протянул руку.

– Ужин? – Я расправила плечи и бросила взгляд в сторону окон, которые сияли сапфировым светом. Когда успел наступить вечер?

– Ну ты знаешь, ту часть дня, когда мы едим и пьем? – сказал Джаред, опуская руку.

Я наблюдала, как его ладонь легла на штанину, пораженная, что он вообще протянул ее мне. С другой стороны, как только я вошла в кабинет, Джаред был на удивление… мил со мной. Как будто он переживал, что я могу сломаться или испугаться, если он будет говорить слишком грубо.

– Никогда не слышала, – сказала я, поднимаясь. – Но я заинтригована. Расскажешь подробнее?

Напряжение в его теле ослабло.

– Некоторые люди считают это лучшей частью всего дня.

– Да ладно? – спросила я, продолжая изображать простофилю.

И тут меня осенило, что я не потеряла ни одного перышка из-за лжи. Та же мысль, должно быть, промелькнула в голове Джареда, потому что он осмотрел пол.

– Видимо, у ишимов есть чувство юмора, – сказала я. – Кто бы мог подумать?

– Ишимы?

У меня пересохло во рту, прежде чем я вспомнила, что Джаред, несмотря на ненависть к нашему виду, разделял нашу кровь. Так что я не нарушала никаких правил, рассказывая ему об ангелах.

– Твой двоюродный брат не рассказывал тебе об ишимах?

– Он всегда был довольно… неучтив.

Я не хотела думать об Ашере, потому что это напоминало о моей мрачной судьбе.

– Это наименьший из его недостатков.

Джаред взялся за дверную ручку, но не стал нажимать на нее.

– Наименьший из его недостатков? А я думал, что родственные души безупречны.

– Вероятно, в глазах их родственных душ.

Я уставилась на волосы на груди, выбивающиеся из расстегнутой рубашки Джареда. Этот мужчина был наполовину медведем, полной противоположностью Ашеру с гладкой золотистой кожей. Хоть это было и нелепо, я вдруг начала больше ценить грешника.

– Ты любишь фуа-гра?

Мой взгляд скользнул вверх по его изящной, но крепкой шее, прежде чем остановиться на ярких, как полночь, глазах.

– Не знаю. Я никогда не пробовала.

– Тогда давай пойдем и узнаем, – Джаред кивнул головой в сторону двери, которую успел открыть, пока я сравнивала его торс с торсом Ашера.

– Кто победил? – спросила Мюриэль, спускаясь по широкой лестнице с пустой бутылкой из-под спиртного в руке.

Я предположила, что женщина освежила поднос с дижестивами в комнате Джареда. Потому что она не производила впечатление человека, который выпил бы бутылку алкоголя и выставил это напоказ.

Мюриэль переоделась в черный наряд, похожий на кимоно, который подчеркивал ее тонкую талию, и нанесла по обыкновению толстый слой туши и ярко-красной помады.

Джаред закатал рукава своей рубашки.

– Разве я когда-нибудь позволил бы женщине