подпишут с новым оркестром Маркова. Когда я напомнил про историю, Игорек, просто намекнул: не борзей, Антоша, люди смертны. А вовсе не пригрозил революцией. Будем реалистами, чуда не случится. Если только Марков не лопнет однажды от злости. Но даже это будет для нас не чудом, а жопой, парни. Так что лонг-лив этому засранцу, а нам всем терпения. Будем хорошими – попадем в рай и будем там играть в замечательном оркестре с прекрасным дирижером.

- А если нет, - хмыкнул я, - то попадем в ад и вечно будем играть «Юпитера» с Марковым.

- Аминь! – Володька гулко стукнул своим бокалом об мой.

В этот момент синие забили наконец гол, долго плясали и размахивали снятыми футболками, а мы заказали еще пива.

- Прости за нескромный вопрос, Феликс, - повернулся ко мне Игорь, когда мы накатили в очередной раз. Я сразу понял, о чем спросит, и не ошибся: - А с Ириной это всерьез у вас?

- Он сейчас тебе башку отожрет, Игореха! – расхохотался Володька.

- Да, а что? – ответил я и даже сам удивился, насколько получилось спокойно.

Правда, а что?

- Да ничего, - смутился Игорь и тут же перевел разговор на футбол.

В общем, вечер получился очень даже приятный. Ощущение было такое, что в оркестр меня на самом деле приняли только сейчас. И сожаление о том, что придется уходить, стало еще сильнее.

В такси по дороге домой я сообразил, что надо предупредить Иру: утром добираться на репетицию своим ходом.

- Как там Аня? – спросила она раньше, чем я успел что-то сказать.

- Аня с бабушкой. А я с мужиками в баре был. Футбол смотрел и пиво пил.

- Хм… Футбол. Пиво. С мужиками. Ну ладно. Понял. Счастливо.

- Всем бы такую жену, - заметил водитель. – Ребенок с бабушкой, а сам футбол и пиво с мужиками. И никакого скандала.

- Ага, - согласился я. – Всем бы. Точно.

---------------------------

*искаженное высказывание, которое традиционно приписывают К. Марксу или Г. В. Ф. Гегелю

Глава 54

Репетицию в пятницу отменили, потому что внеплановый выезд выпал на выходной. Мне это было на руку: утром хоронили Олиного отца, не пришлось отпрашиваться.

Народу собралось немного. Бывший тесть работал на вредном производстве, вышел на пенсию в пятьдесят и за двенадцать лет растерял всех знакомых. По полгода ковырялся на даче в огороде, зимой подрабатывал на автостоянке сторожем. Так что Ира оказалась права, даже гроб нести было некому. Я, сосед и два каких-то немощных деда – вот и все мужики. Плюс два рабочих из морга.

- Спасибо, что пришел, Феликс, - Олина мать обняла меня. Но не удержалась, чтобы не уколоть: - Неожиданно.

Сама Оля только кивнула сдержанно. Анька стояла рядом с ней с букетом белых лилий, в черных джинсах и футболке, какая-то внезапно очень взрослая.

Отпевание в ритуальном зале, потом Серафимовское, где у их семьи был участок: три могилы в одной ограде. Тестя подхоранивали в одну из них. Я вспомнил, как Оля говорила когда-то, что там настоящее общежитие. Ария этот юмор оценила бы.

На поминки оставаться не хотел, но Анька упросила.

- Пап, пожалуйста, - сложила умоляюще руки на груди. – С ними сейчас трудно. Я бы вообще к тебе попросилась, но бабушка обидится. Ей и так плохо.

Устроили поминки дома, готовила соседка, не поехавшая на кладбище. За двумя составленными столами поместилось тринадцать человек.

- И Коленька – четырнадцатый, - всхлипнула теща, поправив портрет с траурной лентой, перед которым стояла зажженная свеча и стопка водки, накрытая куском хлеба.

Анька сидела рядом со мной, угрюмо смотрела в тарелку. Оля теребила оборку черной блузки, о чем-то глубоко задумавшись. Теща плакала, пила и говорила, говорила… Собственно, она одна и говорила. Никого из собравшихся я не знал, но надолго никто и не задержался. Ссылались на неотложные дела и уходили, пока мы не остались вчетвером.

Я невольно вспомнил похороны отца и поминки. На кладбище ехали в двух больших автобусах, не считая своих машин. В кафе телецентра собралось, наверно, человек сто. Мест не хватало, теснились на скамейках, на табуретках. Родные, друзья, коллеги – все его любили, все хотели сказать что-то теплое, доброе. Он таким и был – все для других, ничего для себя. Веселый, открытый…

Теща захмелела. Встала, чуть не упала, и Оля увела ее в спальню, Анька тоже пошла с ними. Я собрал тарелки, отнес на кухню. По-хорошему, надо было вот сейчас и уйти. По-английски, не прощаясь. Но упустил момент – Оля остановилась на пороге.

- Спасибо, Фил, - сказала, глядя в сторону и кусая губы.

- Оля, сил вам обеим. Я пойду.

- Да, хорошо…

Она посторонилась, пропуская меня, но когда проходил мимо, вдруг положила руку на грудь.

- Подожди…

Поцеловать не успела – я перехватил за запястья и удержал на расстоянии.

- Перестань, Оля. Не делай того, о чем потом будешь жалеть.

- Не буду, - она всхлипнула. – Жалеть не буду. Я о другом жалею.

Приплыли…

Вот не зря я об этом подумал. Не просто так ее вспенило, когда увидела меня с Ирой. Восемь лет прошло. Неужели думала, будто еще что-то осталось? Что можно уйти, вернуться и найти брошенное на прежнем месте?

Вспомнил слова Иры о том, что иногда прошлое пытается прорваться в настоящее. Интересно, этот ее красавчик тоже рассчитывал что-то вернуть? А еще вспомнил, что я сам сказал тогда ей. Что если бы бывшая жена захотела начать все сначала, наверняка что-то во мне дрогнуло бы.

Да, наверняка. Но только до Иры. Сейчас – нет. Было противно, как будто наступил босой ногой на улитку. Хрустнул панцирь, расползлось под ступней скользкое, мокрое, осколки впились в кожу…

- Не стоит. Слишком поздно. Давай не будем портить отношения, Оля. Ради Анюты.

Всхлипнув, она кивнула.

- Что, все так плохо? – не удержался я.

- Нет, но…

- Ну, значит, хорошо.

Отпустив ее, я вышел в прихожую, открыл дверь. Сбежал по лестнице, не дожидаясь лифта. Машину запер грузовик доставки с мигающей аварийкой. Пока ждал возвращения водителя, немного успокоился.

С одной стороны, хорошо, что все эти последние точки куда надо расставили. С другой… Неужели и правда на что-то надеялась? И если да, то на что?

Так, неважно. Жаль только, не получится обрубить все контакты. Из-за Аньки. Хотя