Из парадной вышел мужик в спецовке, махнул рукой: мол, извини, сейчас уеду. Пискнул телефон: пришло сообщение от Иры.

«Фил, бабка-тетка на даче ногу сломала, еду к ней, не знаю, когда вернусь».

Бабка-тетка? Наверно, бабушкина сестра. Ну печально, что сломала, а вот что с Ирой сегодня не встречусь, это даже и к лучшему. Не стоит мешать прошлое с настоящим. К тому же она четко считывала мое настроение, как сканер. Рассказывать правду не хотелось, врать тоже.

Вечером написала Анька. Мол, дома вселенская тоска, куда бы удрать. Поскольку у меня впереди было два свободных дня, предложил съездить в Выборг. Оля с матерью занимались какими-то практическими делами, связанными с наследством, поэтому возражать не стали.

- Знаешь, пап, - сказала Анька, когда в Выборге мы поднялись на Часовую башню и смотрели с площадки на старый город, - я все слышала. Вчера. Ты все правильно сделал. Когда мы только уехали, мне очень хотелось, чтобы вернулись обратно. Чтобы вы с мамой помирились и снова жили вместе. А сейчас… всем будет только хуже. Женись лучше на Ире, она хорошая.

Я ничего не ответил. Только обнял ее за плечи и поцеловал в макушку. И поблагодарил небо.

Глава 55

- Как ты думаешь, нам заплатили?

Ира лежала на диване, положив ноги мне на колени, а я гладил ее пятку.

- Что-то подсказывает, что нет.

- Правильно подсказывает. То есть какие-то копеечки из фонда дадут, конечно, но чисто чтобы не ругались матом.

Зарплата наша в оркестре складывалась из базовой ставки и концертных. Ставку платили за репетиции, в зале и дома. Выступления оплачивали всему оркестру целиком, эти деньги шли в зарплатный фонд. Часть заработанного получали мы, часть оставалась на общие расходы.

- То есть на День города был благотворительный концерт?

- Нет, конечно. Просто Марков пробил его через комитет по культуре, а те нашли нам помещение для репетиций. С сентября. За символические деньги.

- И где?

- В Политехе.

- Печально, - вздохнул я, обводя пальцем косточки на лодыжке. – Концертов в Доме музыки больше не будет.

- Печально, - согласилась Ира. – Но оркестр с них ничего не имел. Только те, кого приглашали.

- Ничего себе ничего! Двадцать репетиционных часов на халяву в неделю!

- Об этом можно забыть. Но тебя-то Филиппов и так пригласит.

- Только если не будет вечерней репетиции или другого концерта. Теперь-то Марков фиг отпустит.

- Фил, кто бы знал, как я устала, - Ира накрыла лицо диванной подушкой.

- Ляжем пораньше?

- Да я не об этом, - подушка полетела в меня. – В отпуск хочу.

- Кстати, об отпуске. Мы так и не решили, поедем ли вместе, а если поедем, то куда.

- А не боишься? Совместный отпуск – это челлендж.

- Заодно и проверим.

Это был вполне так намек. Если за две недели не сожрем друг друга и не пошлем в самые экзотические пешие эротуры, значит, можем ужиться вместе. Значит, можно потихоньку двигаться в этом направлении.

- Мы, кажется, начинали это обсуждать. Но нам помешали.

Ира, у меня все хорошо с памятью. Ты сказала, что обсудим позже. И только после этого притащилась Лика. Но если тебе хочется свалить на внешние обстоятельства, ладно, притворюсь, что так и было.

- Ты говорила, что собираешься к каким-то родственникам в Геленджик.

- Ну… не совсем к родственникам. Это тетка папиной невесты. Я ее не знаю. Ира сказала, что она сдает комнаты в гостевом домике.

- Ира? – удивился я. - Папина невеста?

- Да, тоже Ира. На старости лет у меня будет мачеха. В сентябре должны пожениться. Если не передумают, конечно. Пойдешь со мной на свадьбу?

А вот это был удобный случай провернуть военную операцию.

- Ну если уж знакомиться, то по бартеру. Анька меня сдала с потрохами. Разумеется, маме хочется на тебя посмотреть. Можем после отпуска щенка ей отвезти. У нее внимание рассеется, и…

- И она меня не сожрет? Ты это хочешь сказать?

- Ну… как-то так.

- Хорошо, давай. А насчет Геленджика я прямо сейчас могу узнать. Может, там уже и нет ничего. В смысле, все сдано до самой зимы.

- Узнай.

Оркестр, точнее, половина, вернулся из Твери сегодня утром, но Марков все равно устроил вечером репетицию. Правда, шла она совсем вяло. Не промучившись с нами и часа, махнул рукой и отправил работать по группам. Володька скоро отпустил нас, Ира со своими тоже надолго не задержалась, и мы поехали ко мне. Приготовили в четыре руки ужин и сидели теперь перед телевизором, но на экран даже не смотрели. Не виделись всего три дня, а как будто месяц.

Я рассказал и о посиделках в спорт-баре, и о похоронах и о поездке с Анькой в Выборг. Промолчал только об Олином подкате – это было бы лишним. Противный осадок так до конца и не развеялся. Я не знал, что это было: что-то осознанное или минутная слабость. Но это не имело ни малейшего значения.

Пока Ира звонила отцу или его невесте, я пошел на кухню мыть посуду.

- Ну все, - она заглянула ко мне. – С первого августа на две недели комната за нами. С кухней. И с душем. Вот только билеты…

- На машине не хочешь?

- Не знаю, Фил, - Ира забавно выпятила губу. – Жаль время терять на дорогу. Но если совсем никаких вариантов не будет, можно и на машине.

Мне вдруг на секунду стало страшно. Все у нас шло слишком гладко – так вообще бывает?

И тут же одернул себя.

Не гневи бога, Громов. Радуйся, что все хорошо. Соскучился по драмам? Или забыл, как ходил по потолку, когда она не знала, что мы с Ликой уже не вместе, и построила баррикады?

Вытер руки, шагнул к ней, поймал эту ее губу. Облизывал, обводил языком, втягивал и отпускал, покусывал и уворачивался от ее языка. Как же вкусно с ней было целоваться! Ну и не только, конечно. С ней все было… необыкновенно. Она удивляла – и одновременно это воспринималось так легко и естественно, как будто иначе и не могло быть.

Приподняв за талию, посадил ее на стол, и