А на следующий день получился неловкий момент. Была у Анны Феликсовны такая черта – ляпнуть что-нибудь с непосредственностью, больше подходящей пятилетней девочке, чем пятнадцатилетней девице.

После завтрака мы поехали к маме, ближе к обеду появилась Ария. И все было прекрасно, пока бабуля не начала вздыхать, что так редко видит свою единственную внученьку.

- Ну ба! – погладила ее по руке Анька. – Ну что делать, если ты здесь, а мы там. Ты не расстраивайся. Может, папа женится на своей Ире, и у тебя будут еще внуки.

Ария поперхнулась и закашлялась. Мама посмотрела на меня, мягко сказать, удивленно. А если сказать не мягко, то обалдело. Мне захотелось крайне непедагогично нахлопать Аньке по попе.

- Ой, - до нее дошло, что, кажется, сказала лишнего. – Не надо было говорить, да? Вы не знакомы еще?

- Нет, - ответила мама, по-прежнему глядя в мою сторону. – Но, надеюсь, теперь познакомимся.

Я бы скорее предположил, что меня сдаст Ария, но такого точно не ожидал. Зато не сомневался, что будет дальше. Сначала мама допросит с пристрастием сестрицу, а потом уже возьмется за меня. Слово «женится» тут сыграло роль адской кнопки. И ведь я сам сказал «может быть» в ответ на Анькин вопрос.

Ария быстренько перевела разговор на что-то нейтральное, но я видел, что Анюта расстроилась. И действительно, когда мы вышли, она принялась просить прощения.

- Ладно, Ань, - я обнял ее за плечи. – Что сделано, то сделано. Я ведь не предупредил тебя, что не надо упоминать об Ире. Но, может, и к лучшему. Все равно рано или поздно придется их познакомить.

Кстати, с Ликой я маму как раз познакомил. Подруг Арии она толком не знала, но это была худо-бедно рекомендация. Однако впечатления они друг на друга не произвели. Еще не зная, кто Лика по профессии, мама сказала, что она «слишком резкая». Ну а Лику раздражала мамина «мировая скорбь».

Аньку я сдал обратно около шести – вечером она собиралась встретиться с бывшими одноклассницами, с которыми все это время поддерживала отношения в сети. У меня оставался час, чтобы доехать до консерватории. Написал Ире, что еду, и получил ответ:

«Встретимся у входа».

Концерт этот был, как сказал Леонид, сугубо внутренним, для своих, но Ире прислал приглашение. Сам он преподавал второй год и в программе тоже участвовал. Зал был заполнен довольно плотно. Преподавательский состав поменялся не слишком сильно, только самых пожилых сменили новые, примерно нашего возраста. Покрутив головой, я увидел несколько знакомых лиц, но никого из тех, с кем учился вместе. Скрипачей традиционно было больше, Ира то и дело кому-то махала и улыбалась.

В перерыве мы вышли в фойе, и началось – обнимашки, рукопожатия, «как дела, где ты». Я нашел своих преподавателей и нескольких знакомых, Иру вообще рвали на части. Подошел Леонид, поздоровался, на меня посмотрел как-то странно, будто не приглашал сам.

- Ну что, Феликс, нашли своих? – спросил, покосившись на Иру.

Ответить я не успел, потому что услышал из-за спины:

- Ну да, Фил, где бы мы еще встретились?

Глава 50

Почему-то мне и в голову не пришло, что Оля может прийти на этот концерт. Казалось, ей вовсе не до того. Вчера утром они с матерью были таким мрачными, что я подумал: с отцом совсем плохо. Видимо, ошибся. Мало ли почему у людей бывает дурное настроение. Может, поссорились из-за чего-то. Меня это не касалось от слова совсем.

Ну Оля, ну и что? Если бы мы после развода ни разу не виделись, а потом вот так столкнулись, тогда было бы остро. А так-то в контакте находились постоянно и встречались каждый раз, когда я прилетал в Вену или они с Анькой приезжали в Питер. А в целом давно перешли на стадию рубца: зажил, не беспокоит, но никуда не делся и не денется.

Неприятно было из-за Иры. Я сразу спроецировал ситуацию на себя. Марков Марковым, а вот увидеть того красавчика на концерте было не айс. Особенно когда она с ним уехала. Ох, как у меня тогда полыхнуло! Но раз уж вляпался, голову в песок прятать не имело смысла. Да и Анька непременно доложит.

- Ира, это Ольга, моя бывшая жена, - постарался, чтобы прозвучало максимально сдержанно, без тени эмоций.

- Ирина, а вы скрипачка? – спросила Оля, кивнув небрежно. – Кажется, я вас помню. Это не вы консерваторский конкурс выиграли, а потом на Россию поехали?

- Я, - тонко улыбнулась Ира. – А вы, кажется, тогда проиграли?

Капец…

Я был уверен: Ира, даже узнав ее, промолчала бы, а вот Оля не удержалась. Скрипичные дела меня в консе интересовали только в той мере, насколько это касалось ее. Мы были на третьем курсе, когда родилась Анька. Оля даже не стала брать академку, оставляла ее дома со своей матерью, нацедив молока про запас. Но играла, конечно, меньше, времени на все не хватало. И к конкурсу, уже на пятом, подготовилась не лучшим образом. Я помнил эту истерику, когда она заняла второе место, проиграв «какой-то соплячке». Ничего так мироздание тасует карты.

- И как вы теперь? – Оля тоже улыбалась, но я видел, как подрагивали ее ноздри. И проступившие на скулах красные пятна тоже видел. – Наверно, солистка? Я не помню вашу фамилию. Как-то на «я» или нет?

- Яковлева. Нет, я в оркестре.

Пора было вмешаться.

- Мы вместе играем, - я чуть демонстративно обнял Иру за плечи. – «Виртуозы Санкт-Петербурга». Ира – концертмейстер.

- «Виртуозы»?! – Оля вскинула брови. – Это же помойка!

- Значит, Феликс, мы с тобой себя на помойке нашли, - хмыкнула Ира, выжигая в Оле дыру лазерным прицелом. – О, Ленька! Извините.

Она ловко вывернулась из-под моей руки и направилась к Леониду.

- Во как! – покачала головой Оля. – Тебя можно поздравить? А что случилось с Александринкой? Тебя выперли?

- Сам ушел, - я проигнорировал первую часть вопроса. Чья бы корова мычала! – А насчет помойки…Может, восемь лет назад, когда ты уехала, это и была помойка, но сейчас точно нет. Можешь Аню спросить, она вчера была на нашем концерте.

- Ты знакомишь дочь со своими бабами? – она зло сощурилась.

Фу, Олечка,