«Тридцать с лишним лет прошло», – думал Детлеф Болдт, сидя в самолете и глядя на Тайвань с высоты.

Три десятилетия назад он, полный сил и энтузиазма, принял участие в создании самой большой в мире туннелепроходческой машины (ТПМ), конструкция которой позволила изменить способ прокладки туннелей. Прежде для этого использовали взрывной метод. Детлеф в качестве консультанта прибыл на этот остров, чтобы принять участие в совещании специалистов по прокладке туннелей новым способом. Тогда он очень спешил, практически ни с кем не успев познакомиться, поэтому в этот раз сообщил о своем приезде только одному инженеру по имени Ли Жун-сян. С ним он был немного дружен. Ему хотелось провести тихую поездку вместе с Сарой, хотя этот визит и нельзя было считать чисто туристической поездкой. По крайней мере, Сара так не думала.

Сара была морским биологом. Долгие годы она занималась исследованиями биомов побережья Норвегии. Именно там она и встретила Детлефа. В то время частные инвесторы вложились в проект разработки залежей газовых гидратов, и в команду планирования вошли несколько очень хороших учеников Детлефа, которые были экспертами по технологии бурения скважин. Так что благодаря им его пригласили на должность старшего консультанта.

Как раз когда научно-исследовательское судно находилось в акватории у континентального шельфа, Сара вместе с противниками китобойного промысла проводила акцию, целью которой было остановить китобойное судно. Делая вид, что это его не касается, Детлеф безучастно наблюдал с борта корабля за происходящим. Он прежде всего доверял своему профессиональному инстинкту, поэтому его отношение к событиям, разворачивающимся перед ним, более или менее напоминало позицию высокомерного судьи.

Катер с активистами был небольшим. Они развернули прямоугольный лозунг, полощущийся на ледяном ветру: «Откажитесь убивать морских гигантов!». Рыжие волосы Сары развевались, и на фоне букв были заметнее всего остального. Случайно или намеренно, но китобоец изменил курс и по касательной задел катер. Хотя это было всего лишь легкое боковое столкновение, но разница в тоннаже двух кораблей была так велика, что катер разом перевернулся, и все, кто был на борту, оказались в море. Исследовательский корабль был неподалеку и немедленно пришел на помощь активистам. К счастью, они были в спасательных жилетах, к тому же почти все хорошо знали, как вести себя в подобной ситуации. Он в какое-то мгновение даже подумал, что активисты специально вели катер к столкновению. Итак, когда Детлеф Болдт наблюдал, как промокшей до нитки девушке с рыжими волосами оказывают первую помощь, он поймал ее взгляд, и в ту самую секунду испытал «неопровержимое» (он частенько использовал это выражение в своих технических докладах) чувство, будто его что-то ударило.

Под надуманным предлогом Детлеф навестил Сару в больнице, где они, наконец, познакомились. Так получилось, что самым частым местом свиданий для них стало побережье. Перед глазами расстилалось холодное Норвежское море, столь непохожее на другие моря, и далекие огни мерцали как тлеющие угольки. Они разговаривали об экологическом вреде, который причиняет добыча метана из гидратов, о китобойном промысле и об изменении экосистем прибрежных моллюсков. Сара, эта рыжеволосая девушка, иногда переводила разговор на своих любимых поэтов, например Китса и Йейтса.

Однажды они принялись спорить, следует ли Норвегии продолжать охотиться на китов. Сара сказала:

– Тебе это кажется неважным, потому что ты никогда не видел, как у тебя на глазах истекает кровью малый полосатик.

– Но ведь немало китобойщиков занимаются этим, потому что такова семейная традиция.

– Но ведь немало и тех, кто не стал китобойщиком, хотя предки и были ими. Я хочу сказать, разве нельзя поменять профессию? Разве нельзя изменить традицию?

– Может, и можно, – ответил Детлеф. – Но ты ведь еще и против добычи метана из гидратов?

– Конечно.

– Но ведь это не вредит никому.

– Не вредит «никому»? Смотря кого ты имеешь в виду под «никому». Добыча метана из газогидратов отличается от нефтедобычи, как тебе известно. В настоящее время ученые предполагают, что миграция газа происходит из-за геологических разломов, образования наслоений и кристаллизации, в результате чего восходящий поток газа соприкасается с ледяной водой на глубине. Поэтому он обычно формируется в глубоких отложениях или обнажается на морском дне. То есть метановый лед на самом деле является частью морского дна. Мы действительно абсолютно не знаем, какой ущерб полярным регионам нанесет разработка газогидратов. Возможно, это изменит хрупкую геологию и локальный климат, верно? Возможно, погибнут не люди, но другие живые организмы, которые не смогут вынести слишком резких изменений в окружающей среде.

– Но если мы не будем ничего разрабатывать, то как выжить человечеству?

– А почему бы не подумать о том, как выживут другие живые организмы, когда в мире столько людей? Если бы человек научился сдерживать размеры своей популяции, то нам не пришлось бы разрабатывать то одно, то другое, разве не так?

– Я думаю, мы можем продолжать развитие всеми способами, чтобы обеспечить условия для большего числа людей, и это будет означать, что Земля может прокормить их, как смогла во времена Зеленой революции. В этом и заключается задача нашего поколения: прокормить так много людей, сколько живет на свете.

– Но, на самом деле, – сказала Сара, – сейчас появляется все больше свидетельств того, что мы не можем позволить себе этого, не можем содержать «так много людей». Если бы все жили так, как мы с тобой, нам понадобилось бы три Земли. Эти расчеты были сделаны в конце прошлого века на основании экологического следа. Но реальность такова, что богатство никогда не достается бедным, а ведь именно им приходится кормить больше всего ртов. Этот вопрос не может быть решен политически или технически, с помощью еще одной Зеленой революции. Богатые люди и влиятельные политики заняли такое прочное положение, что им, в общем-то, наплевать на людей, которые голодают.