Тот же Волков подсказал ей, что в театральных текстах следует представить отсылки к современности и что необходимо четко разграничивать форму и содержание. Он направлял ее к литературным и философским течениям, зарождавшимся тогда в интеллектуальных дворянских салонах. Дузе откликнулась на его предложения и постепенно усовершенствовала свою форму сценического «медиевализма»[334], войдя в число новаторов и ведущих выразителей того, что Бенедетто Кроче определил как «программу чистой красоты»[335].

Свидетельствуя об объединявшей их глубокой связи, письма содержат предложения и советы, которые Волков давал актрисе при постановке некоторых дебютных спектаклей в Петербурге, а также при работе над такими персонажами, как Бьянка Мария в мелодраме «Мадам де Шалан» Джузеппе Джакозы, в роли которой Дузе дебютировала в туринском театре Кариньяно 14 октября 1891 года. Сопоставление постановочных сценариев Дузе с письмами Волкова позволяет также проследить истоки развития актрисы в лоне вагнеровских инноваций.

Каталогизация посланий в соответствии с порядком их отправки и доставки позволяет точно реконструировать перемещения актрисы по Европе в 1891–1892 годах. Первое письмо в эпистолярии – это то, которое Волков отправил ей из Каира 20 января 1891 года, а последнее отправлено ей в венский отель «Континенталь» 13 ноября 1892 года. Из писем мы узнаем о проживании актрисы, маршруте ее европейских гастролей и другие данные. Эпистолярий содержит 303 письма, телеграммы и открытки, написанные Волковым к Элеоноре Дузе в 1891–1892 годах.

В дорожной сумке не содержалось писем Дузе, адресованных Волкову. Вероятно, сам Волков сжег их еще в 1892-м году, о чем можно судить по некоторым письмам, датированным ноябрем того же года. 4 ноября 1892 года Волков отправил два письма, содержание которых позволяет предположить, что он мог также вернуть Дузе ряд ее писем, и что она попросила его сделать это не столько потому, что их отношения закончились, сколько из-за скандала, вызванного обнародованием писем Матильды Актон[336], которые попали в чужие руки и предали огласке любовную связь между Актон и Волковым.

В первом письме от 4 ноября 1892 года, которое Волков написал из Венеции Дузе, находившейся на гастролях в Вене, художник с возмущением реагировал на просьбу Дузе о возвратном обмене письмами.

Обиженный Волков, кажется, смирился с ее просьбой и во втором письме подтверждает, что отдаст ей все, что она захочет, поскольку не может допустить, чтобы между ними возникла какая-то напряженность. Он пишет, что отдаст ей все, даже так называемые «открытые письма», то есть послания, которые не раскрывали сути их отношений. Он призывает ее подумать о двух годах, проведенных вместе. Он обещает ей, что доставит ее письма в Берлин, но не все, а начиная с последних, ноябрьских.

Мы знаем, что в итоге они встретились не в Берлине, а в Дрездене. Мы также знаем, что Волков всегда заботился о маскировке любовных писем к своей «Леноре», подписывая их псевдонимом или даже создавая вымышленную фигуру, некую мадемуазель Труатре (Troitraits), с которой Волков якобы поддерживал переписку через мадам Дузе.

1. J’espere que tu as vu la Duse[337]

В ряде писем, в период с сентября 1891 по ноябрь 1892 года, Волков создает своеобразный драматургический сюжет со всеми признаками двойной водевильной ошибки.

Имя Труатре впервые появляется в двух телеграммах, отправленных Волковым из Петербурга 29 и 30 сентября 1891 года. Дузе в это время находилась в Турине, в гостинице Hotel dAngle-terre. Вторая телеграмма дает нам понять, что за именем Труатре скрывается сам Волков. В самом деле, Волков-Труатре сообщает актрисе, что едет в Москву: «Troitrais va moscou quatre jours ecrivez petersbourg telegraphiez rien sante moscou slavianski bazar absolument»[338].

1 октября Волков отправил ей письмо из Москвы, подписав его тем же вымышленным именем Труатре. В письме от 9 октября 1891 года он также подписывается Труатре. Письмо содержит два наброска художника с изображением актрисы в разных сценических позах.

Волков впервые начинает использовать вымышленное имя мадемуазель Труатре для самой Дузе в письме от 20 октября 1891 года. В письме от 18 октября Волков не скрывает своего удовлетворения тем, что ему удалось замаскировать их личности в письмах дьявольским, по его словам, способом, вплоть до «одурачивания» даже «Ленор». Действительно, Дузе вначале не поняла, почему Волков подписал некоторые послания женским именем (Sophie). Но он объясняет ей, что изменение личности необходимо для защиты от посторонних глаз, и не скрывает своего удовлетворения от придуманной им паутины имен и подставных ролей, если даже она сама не догадалась об обмане.

Ответив актрисе, как он считает нужным работать над текстом Джузеппе Джакозы, и объяснив ей, как уклониться от финансовых требований мужа[339], Волков заканчивает письмо, призывая ее впредь подписываться вымышленным именем Труатре: «Прежде всего не подписывайте письма, как вы почти всегда делаете. Если хотите, подпишите его так: Ваша маленькая Труатре».

Начиная с письма от 19 октября, Волков вкладывает в конверты, адресованные мадам Дузе, записки для нее же, в них он обращается с просьбой передать мадемуазель Труатре письмо, которое мадам Дузе найдет в конверте. В том же письме он строит некое двойное «недоразумение», спрашивая малышку (petite) Труатре (она же Элеонора Дузе), не ходила ли она смотреть выступление Дузе в Турине и не показалась ли ей актриса усталой: «Надеюсь, что ты видела Дузе, нашего дорогого доброго друга, в последние два вечера в Турине. […] Ты – моя дорогая, моя милая малышка Труатре, близкая моему сердцу». В конце письма он сообщает, что получил от Дузе депешу, где та извещает, каким образом адвокат посоветовал ей действовать против мужа, и что он ответил Дузе в письме, которое начал писать малышке Труатре: «Да здравствует свобода, да здравствует Италия, если хотите. Пришло от тебя письмо! Слава Богу, все хорошо. Я открываю письмо, которое написал вчера, чтобы вложить в него это и пойти отправить заказной почтой. Хочу поговорить только о делах с ее мужем».

В том же письме он объясняет, что псевдоним Труатре напоминает о привычке целовать три линии на ее ладони: «А теперь, Труатре, дай мне свою руку и позволь поцеловать твои три складочки, иначе заболею. Уже и без этого я кашляю, немного простудившись».

Игра в вымышленную Труатре вновь возникает в письмах от 22, 23 и 26 октября: Волков постоянно призывает актрису сменить и собственное имя, и даже почерк. Игра с раздвоением продолжается также в письме от 12 ноября 1891 года: на этот раз Александр говорит Дузе о юной Труатре и просит актрису передать девушке, что он