кучеру возвращаться на Большую Казанскую. Солнце палило нещадно, озлобляя не только людей, но и животных. Свора бездомных собак лаем сопровождала экипаж до конца какой-то татарской улицы с разбитой дорогой. «Мне кажется, что в казанских слободах и окраинах ничего не поменялось с тех пор, как через город проезжал ссыльный князь Меншиков, – подумал Ардашев и принялся мысленно рассуждать: – Если представить, что именно Болотов написал анонимку, то как его отыскать? Да и с какой стати он должен мстить Папасову, а не благодарить его за удочерение девочки? А зачем ему отцеплять вагон и убивать вдову? Ну а старый банкир чем ему не угодил?.. Что делать дальше? Где искать этого Болотова? Обратиться в справку? Так в городе населения сто тридцать тысяч! И этих Болотовых будет несколько сотен. Можно, конечно, пойти в полицию или к судебному следователю, рассказать им всё как есть и попросить отыскать бывшего дворянина Болотова. Понятное дело, если он был осуждён и живёт здесь, то бывшего каторжанина найдут быстро. Только вот согласятся ли они конвоировать подозреваемого в Ораниенбаум, чтобы служащие Папасова опознали в нём того самого коммивояжёра, что принёс образцы тканей? Постановление о его доставке должен вынести господин Ковбаса, коему я обещал отбить телеграмму в случае поимки Двойника. Казанского следователя убийство на берегу Финского залива не интересует. Ему надобно отыскать злодея, прикончившего банкира Александрова. Глядишь, ещё и ко мне привяжутся. Стоп! А ведь я первый оказался на месте преступления, не считая фотографа Лекке. И с Ораниенбаумом я связан, и на даче у Папасовых жил, и вагон свой мог отцепить, чтобы потом с него спрыгнуть, когда он пойдёт мимо насыпи… Да и корыстный мотив у меня имеется: влюбить в себя Ксению и, прикончив всех, женится на ней, как на богатой наследнице. А почему нет? Вполне рабочая гипотеза. Господи! По-моему, мне проще самого себя оговорить, чем отыскать злодея. Это тупик… Жара, чёртова жара. Из-за неё и мысли путаются. Вроде бы и Волга с Казанкой рядом, а парит, как в степном Ставрополе. – Студент попытался вынуть из нагрудного кармана пиджака платок, чтобы вытереть пот, струившийся по лбу, и вдруг почувствовал болезненный угол. – Вот чёрт! Штопальная игла! Про неё совсем забыл. Бросил в карман и забыл… Игла, игла, игла…»

– Послушай, Прохор, – крикнул Ардашев кучеру. – Маршрут меняется. Едем на Воскресенскую, в фотографию Лекке, что рядом с нотариусом.

– Это где вчерась банкира Александрова порешили?

– Именно туда.

Глава 22. Двойник

Экипаж остановился у вывески «Фотография Лекке». Студент спрыгнул с подножки и, велев кучеру дожидаться, потянул на себя дверь. Громко зазвенел колокольчик. Фотограф, услышав звук открывшейся входной двери, высунул голову из-за портьеры.

– А! Господин студент? Хорошо, что вы пришли. Я рассказал о вас судебному следователю, и он собирается вас допросить.

– Как его фамилия?

– Ой, не запомнил. У него двойная фамилия, сложная. Подождите, я кажется где-то записывал…

– Случаем, не Круковский-Жданович?

– Он! А вы откуда знаете?

– В газетах прочёл. Он расследует дело об отравленной муке.

– Ах да, точно-точно.

– Скажите, а кто у вас находится в соседней комнате?

– В соседней? Ретушёр. А что?

– А он был здесь в день убийства банкира?

– Не помню. Я не проверял. У него есть свой ключ от входной двери. Он приходит, когда хочет.

– А судебному следователю вы о нём упоминали?

– Так он и не спрашивал. А зачем?

– На всякий случай. А телефон у вас где?

– В коридоре на стене висит.

– Стало быть, ретушёр мог слышать ваш разговор с Александровым?

– Мог, конечно, если был у себя.

– Скажите, в прошлом году ваше ателье изготавливало фотокартину для фабриканта Папасова с видом Ставрополя?

– Да, и я этим горжусь. Он даже расписался в книге гостей, когда ранее приходил фотографироваться. К сожалению, размер оригинала, с которого делалось изображение, был мал и увеличение размыло некоторые детали, но Сергей Петрович сумел их восстановить. Иван Христофорович остался доволен работой ретушёра.

– Он на месте?

– Кто?

– Сергей Петрович.

– Да.

– А его фамилия не Болотов?

– Нет, Скрябин. А почему вы спросили?

– Говорят, был здесь когда-то известный ретушёр с такой фамилией.

– Я в Казани недавно, пятый год. Но о таком не слыхал.

– Что ж, всего доброго.

– Постойте-постойте, а вы адресок свой не оставите? А то вдруг следователь захочет вас найти, а ему и подскажу, – надев очки, выговорил фотограф и вооружился карандашом.

– Большая Казанская, дом четыре.

– Это же дом покойного Папасова, если я не ошибаюсь.

– Вот я там и остановился. Вы и фамилию мою запишите: Ардашев Клим Пантелеевич. Проживаю в Ставрополе-на-Кавказе. Там у нас этих Папасовых, как в Москве Ивановых. Всё? Я могу идти?

– А я вас и не заде-ерживал, – с улыбочкой проблеял светописец, делая карандашную запись на огрызке бумаги.

Клим вышел в коридор. Он достал из кармана пистолет, проверил заряжены ли патроны и, убрав оружие в боковой карман, постучал в дверь.

– Да-да, – послышалось оттуда, затем человек закашлялся и добавил: – Входите.

Клим шагнул в уже знакомую комнату. За мольбертом сидел худой и высокий человек с рыжими бакенбардами, остатками волос такого же цвета на голове и рыжими, слегка седыми усами. Он работал с фотографической пластиной, лежащей перед ним. Длинной иглой он делал едва заметные штрихи. Пахло скипидаром и касторкой.

Ардашев молча вынул свою иглу и, протянув ретушёру, сказал:

– А вот эту иголку, Сергей Петрович, вы уронили в коридоре «Петра Великого», помните? Вы ею, наверное, восковой голове волосы вживляли, да? Труд кропотливый, нудный, волосок за волоском… и так изо дня в день. Сколько же ненависти у вас к Папасову скопилось за все годы? И яд придумали оригинальный – смесь растворителя, применяемого в кожевенном производстве (диметилсульфоксида), и вытяжки из корней аконита. Ядовитые клубни аж с каторги везли… Я вот только не пойму, зачем вы тогда выглянули из соседней каюты, когда вдова увидела голову Папасова в рыбацкой сети? Любопытство одолело? Или вы уже настолько поверили в свою безнаказанность, что потеряли над собой всякий контроль?

Ретушёр покрутил в руках иглу и, возвратив её, промолвил мягко:

– Хорошая игла, заточена правильно, но не моя. А вы, сударь, кто такой? И что вам от меня надобно?

– Собственно, уже ничего. Я попрошу хозяина ателье позвать городового, который стоит неподалёку, и мы вместе поедем к судебному следователю по фамилии Круковский-Жданович. Он как раз и расследует уголовное дело об отравлении крестьян мукой с куколем. Я не знаю, каким образом вы об этом прознали, но обнародование фактов мошенничества при закупке