Выходного отверстия не было. «Значит, пуля застряла в черепе, – подумал он. – Но откуда был произведён выстрел?» Клим поднял чёрную накидку, свисавшую вниз с аппарата, и его взору открылось орудие убийства – трубка, привязанная к корпусу камеры с прорезью для затвора. На ней виделась надпись: «Colt t-12»[81]. Спущенный уже затвор был соединён бечёвкой с колёсиком камеры, расположенным с левой стороны аппарата. «Что ж, знакомая штучка. Американцы её прозвали «болт». Картина ясная, – мысленно рассуждал Ардашев. – Фотограф усадил клиента. Потом накинул на себя покрывало и, глядя в объектив, начал крутить колёсико, удаляя камеру от посетителя. «Болт», привязанный снизу, нельзя было увидеть либо почувствовать рукой. Бечёвка натянулась, привела в действие оружие, и боёк ударил по единственному патрону. Прозвучал выстрел. Поскольку местоположение тяжёлого деревянного кресла было неизменным, то не составляло труда прикрепить и направить ствол так, чтобы пуля угодила в голову тому, кто займёт «трон».

– Поверьте, я тут ни при чём! – дрожа от страха, тараторил мастер. – Вы даже представить себе не можете тот кошмар, который я испытал, глядя в объектив.

– Кто ещё был в ателье?

– Кроме меня, никого. Господин Александров – человек очень влиятельный и занятой. Ему было удобно фотографироваться именно в одиннадцать. Он протелефонировал ещё в девять тридцать утра и назначил время. Для меня большая честь видеть у себя такого посетителя. Я намеревался просить его оставить запись в книге почётных гостей и потому за полчаса до его прихода вывесил табличку «Закрыто». Встретив его у входа, я провёл клиента в залу. А дальше я уже вам всё рассказал. А вы, простите, кто?

– Прохожий, студент. Но раз вы уже пришли в себя и моя помощь вам не нужна – ждите полицию. Честь имею.

В коридоре Ардашев увидел ещё одну дверь и толкнул её, она со скрипом отворилась. У окна на деревянной треноге высился мольберт, на подоконнике – коробка с акварельными красками. Тут же стоял табурет, и на нём лежали какие-то мелкие предметы: скальпель, кривой нож, цанговый карандаш, кунья кисточка, скребок, игла, кусок пемзы, лупа… Тут же на полочке выстроились в ряд склянки с наклеенными на них ярлыками: «Скипидар», «Касторка», «Туш», «Соляная кислота»…

– Хозяин, что у вас стряслось? – В коридоре раздался официально-начальственный бас городового.

– Пройдите, пожалуйста, сюда, – боязливо пролепетал фотограф. – Труп здесь, в павильоне.

– Труп? Какой ещё труп?

– А вот…

«Надо поскорее уходить, – подумал Ардашев. – Сейчас главное – спасти вдову, а уж потом поймать Волкова».

Студент тихо покинул ателье, хотя колокольчик предательски звякнул. Через минуту из нотариальной конторы вышла Елена Константиновна. На её лице читалось разочарование.

– У вас всё хорошо? – осведомился Клим.

– Покойный муженёк сделал меня нищей. Все кожевенные заводы и суконные фабрики – Ксении. Дача в Ораниенбауме – тоже ей. А мне дом, где я сейчас живу и всего сто тысяч рублей. Остальные деньги на счетах, в том числе и заграничных, – доченьке. Теперь она завидная невеста и, кажется, влюблена в вас. Не упустите свой шанс, Клим Пантелеевич, – зло сощурив глаза, выговорила дама.

– Я подумаю над этим, – холодно ответил он. – Но сейчас я попрошу вас срочно поехать домой и никуда не выходить. Ваш кучер, как я понимаю, человек надёжный и довезёт вас без приключений. Заприте дверь и никого не впускайте. Я же должен найти преступника.

– А в чём, собственно, дело?

– Господин Александров не придёт навестить вас в восемь пополудни. Его только что застрелили в фотоателье. И я уверен, что это дело рук купца Волкова. Он и есть Двойник. Поэтому обсуждение моего возможного брака с Ксенией мы оставим на вечер. Вы не против? Позвольте я посажу вас в коляску и отправлю? Мне надобно спешить.

– Ах, господи-господи, страх-то какой! – закрыв ладонями лицо, заголосила Елена Константиновна. Вдруг она встрепенулась, открыла сумочку и протянула Климу крошечный пистолет. – Возьмите, это подарок мужа. Он заряжен. По приезде я решила носить его с собой, но сейчас он вам нужнее. И простите меня, Клим Пантелеевич, за дурацкие слова насчёт Ксении. Поверьте, я не хотела вас обидеть.

– У Ивана Христофоровича был отличный вкус. Он разбирался не только в красивых женщинах, но и в оружии, – усмехнулся студент. – «Ремингтон Дабл Дерринджер» – двуствольный карманный пистолет большого калибра. Легко прячется в муфте. Хоть имеет всего два патрона, но с близкого расстояния не оставляет жертве шансов на жизнь. Благодарю. Обязуюсь вернуть.

– Ничего-ничего, пользуйтесь. Скажите, а слова насчёт «красивых женщин» можно считать комплиментом в мой адрес? – кокетливо осведомилась вдова.

– Давайте обсудим это вечером, а сейчас я тороплюсь. Кучер стоит поодаль. Прошу в коляску.

Отправив вдову, Ардашев перешёл дорогу и направился в гостиницу «Европейская». Внутренний карман пиджака оттягивала тяжесть оружия. Портье, увидев вошедшего незнакомца, повёл бровями и спросил:

– Чем могу служить?

– Мне нужен господин Волков. В каком номере он проживает?

– К сожалению, сейчас его нет в отеле.

– Он съехал?

– Нет, они ушли по делам.

– А куда не сказал?

– Наши гости не обязаны уведомлять портье о своих планах, – пожав с усмешкой плечом, ответил тот.

– Но давно ли он убыл? – не терял надежду Клим.

– Сударь, мы не сообщаем посторонним господам сведения о проживающих.

Клим вышел на улицу. Швейцар стоял, как часовой на посту.

– Послушай, любезный. Купец Волков не знаешь куда уехал? – поинтересовался Клим.

– Я слыхал, как они с извозчиком договаривались.

Студент протянул двугривенный. Монета исчезла в кармане швейцара.

– На пристань, – поведал слуга.

– А оттуда куда?

– Тары-бары они вели с портье. Я случайно вроде бы разобрал…

Ардашев расстался с ещё одной монетой.

– В Верхний Услон господин Волков собирались. У портье выясняли, по каким часам на тот берег ходит земский перевоз.

– Спасибо, выручил, – кивнул студент и сунул швейцару гривенник.

– Ежели что, я вам ничего не говорил.

– Не беспокойся.

Ардашев махнул извозчику, стоявшему неподалёку.

Когда двуконная коляска подкатила, Клим велел:

– На пристань, к пароходу, что идёт в Верхний Услон.

– А который час?

Клим щёлкнул крышкой часов:

– Половина двенадцатого.

– Могём не успеть, тогда, барин, вам на берегу цельный час околачиваться придётся.

– А ты постарайся. Отблагодарю.

– Ну ежели по переулкам погнать, где фараонов нет?

– Давай-давай.

– Тогда лучшее держитесь.

Кучер свернул с главной улицы города и пустил экипаж рысью, удивляя прохожих.

Глава 20. Верхний Услон

Ардашев успел-таки сесть на пароходик, совершавший рейсы от разных берегов Волги каждые два часа (от казанской пристани земский перевоз ходил по чётным часам, а от Верхнего Услона в Казань – по нечётным). Сам путь занимал всего двадцать минут,