Комендант, ничего не сказав, распахнул дверь и шагнул к лестнице. Они поднялись на этаж, проследовали в конец коридора и вошли в просторный номер. Обстановка в нем больше напоминала рабочий кабинет: стену занимала карта крупного масштаба центрального региона Испании, алым цветом ее уродовали шрамы фронтов, удавкой сжимавшиеся вокруг Барселоны; большой двухтумбовый стол располагался между окон, справа и слева от него выстроились в шеренги стулья; в углу на металлической подставке стоял несгораемый сейф. Дополняли эту военную обстановку висевшие на вешалке американский пистолет-пулемет Томпсона, бинокль и полевая офицерская сумка.

Навстречу Павлу поднялся из кресла крепко сбитый с правильными чертами лица и с пронзительным взглядом мужчина лет 35–40. В нем он узнал Наума Эйтингона, с которым познакомился в 1933 году в Москве. С тех пор тот мало изменился, время будто не было властно над ним, в густых и черных как смоль волосах не было ни одного седого волоска, а в живых карих глазах по-прежнему скакали лукавые чертики.

Эйтингон, поздоровавшись с Павлом, кивнул коменданту, тот понял все без слов, попятился к двери и оставил их одних. В тот день, в далекой, опаленной гражданской войной Испании, было положено начало крепкой, проверенной временем и испытаниями мужской дружбе будущих выдающихся советских разведчиков и гениев специальных операций. Под псевдонимом полковника Котова, советника по вопросам безопасности республиканского правительства Испании действовал заместитель резидента советской разведки капитан госбезопасности Эйтингон Наум Исаакович (Наумов Леонид Александрович).

Павел и Леонид прощупывали друг друга изучающими взглядами, разведка не терпит суеты и поспешных действий. Возникла долгая пауза, первым ее нарушил Павел. Субординацию никто не отменял, он представился, назвал пароль и, извинившись, доложил:

— Товарищ полковник, Центр предписал мне поступить в распоряжение товарища Шведа и дальше действовать в соответствии с его указаниями.

— Товарища Шведа сейчас нет на месте, — сообщил Эйтингон.

— А когда он будет? — уточнил Судоплатов и поспешил пояснить: — В Москве товарищ Шпигельглаз ждет моего доклада о выполнении особого задания.

— Я в курсе. В шифровке Центра перед нашей резидентурой поставлена задача: оказать вам всю необходимую помощь и с первым же судном отправить на Родину.

— Спасибо, — поблагодарил Павел и, не сдержавшись, признался: — Честно говоря, очень соскучился по дому.

Эйтингон улыбнулся и сказал:

— Понимаю вас, как добрались?

— Если не считать нюансов, то, можно сказать, нормально

— И что за нюансы? — насторожился Эйтингон.

— Скорее, их можно отнести к игре моего воображения. Главное, я нигде не засветился и не оставил за собой хвоста, — поспешил рассеять его опасения Павел.

— Да, это самое важное в нашей работе, — согласился Эйтингон и предложил: — Присаживайтесь. Я распоряжусь, чтобы из ресторана принесли покушать.

— Спасибо, не откажусь. Честно говоря, со вчерашнего вечера ничего не ел.

— В таком случае вам непременно надо отведать паэлью — блюдо из риса, подкрашенного шафраном, с добавлением оливкового масла. Здесь ее великолепно готовят, — порекомендовал Эйтингон.

— Спасибо. В таком случае положусь на ваш вкус, — согласился Павел.

— Я распоряжусь. А вы пока отдыхайте, — предложил Эйтингон и покинул номер.

Павел, оставшись один, расположился на диване и сморенный усталостью не заметил, как задремал. Разбудили его приглушенные голоса и аппетитные запахи. Он открыл глаза, пробежался взглядом по столу, в желудке засосало, о себе напомнил голод, и задержал на высоком, худощавом брюнете лет тридцати. Это был сотрудник советской резидентуры, командир разведывательно-диверсионной группы, старший советник Особого отдела Мадридского фронта старший лейтенант госбезопасности Лев Василевский.

Судоплатов подхватился с дивана и, смущаясь, принялся приводить себя в порядок.

— Перестань, Павел, мы не на приеме у британской королевы. Здесь все свои, — пошутил Эйтингон и представил коллегу: — Познакомься, Лев Василевский. Настоящий лев, в нашем деле он съел не одну вражескую собаку.

— Ну, перестань, Леонид Александрович, — смутился Василевский.

— Ладно, соловья баснями не кормят. Паэлья стынет, прошу к столу, — пригласил Эйтингон.

Паэлья действительно оказалась великолепной, Павел оставил после себя чистую тарелку, на шакшуку — блюдо из яиц, жаренных в соусе из помидоров, острого перца, лукa и приправ, у него уже не осталось сил, глаза снова начали слипаться. Эйтингон и Василевский не стали утомлять его разговорами. Лев сопроводил Павла до номера, а Эйтингон занялся подготовкой донесения в Центр новому руководителю советской разведки старшему майору государственной безопасности Зальману Пассову. Оно уложилось всего в одной строке:

«Андрей» (оперативный псевдоним Судоплатова. — Примеч. авт.) прибыл. Жду дальнейших указаний».

Ответ не заставил себя ждать. Пассов был краток:

«Готовим канал вывода «Андрея». Время и место будет сообщено дополнительно. Прошу обеспечить личную безопасность «Андрея» и ограничиться привлечением его только к разработке операций».

Павлу ничего другого не оставалось, как запастись терпением. В тот и на следующий день он так и не дождался резидента Шведа. Тот так и не появился в отеле, и, чтобы не стать обузой для Эйтингона и Василевского, Павел активно включился в работу и первым делом постарался вникнуть в оперативную обстановку в Испании. В те июньские дни 1938 года она напоминала готовый взорваться паровой котел. В нем смешались коммунисты, социалисты, троцкисты, фалангисты и нацисты, в этом военно-политическом вареве действовали все какие возможно разведки. Пытаясь во всем этом разобраться, Павел вынужден был обратиться к изначальным событиям, превратившим Испанию в пороховую бочку Европы.

Часть 4

Испанский урок

Палящий июльский зной, от которого, казалось, плавились пески в испанском анклаве Марокко, а в столице метрополии Мадриде иссякла вода в фонтанах, еще больше подогрел градус противостояния между победившими на недавних выборах в кортесы (парламент) сторонниками Народного фронта и их непримиримыми противниками из правых партий — фалангистами. В воздухе запахло порохом, сердца миллионов испанцев сжались в предчувствии неминуемой войны, и она грянула.

Ранним утром 17 июля 1936 года руководитель военного заговора генерал Х. Санхурхо направил генералам Ф. Франко и М. Годеду шифрованные радиограммы: «17‐го в 17». План государственного переворота, который еще весной разработал командующий войсками в провинции Наварра Э. Мола, был приведен в действие.

Франко, накануне прибывший в Марокко чартерным британским рейсом, опираясь на верные ему части, быстро и без больших потерь взял власть в свои руки. Его поддержали Иностранный легион и Африканский корпус. На следующее утро радиостанция города Сеуты (Марокко) передала в эфир условный сигнал к остальным мятежникам:

«Над всей Испанией безоблачное небо».

Мятеж, подобно лесному пожару, охватил территорию метрополии, но Санхурхо не получил той поддержки, какую имел молодой и амбициозный Франко в