на бег. Позади осталась парковка для машин, он перешел на другую сторону улицы, когда за спиной громыхнул взрыв. 23 мая 1938 года личное задание Сталина было выполнено. Тот, кто пытался уничтожить министра иностранных дел СССР Литвинова, на ком была кровь тысяч безвинных, сам угодил в ту яму, что рыл для других.

Павел Анатольевич так описывал то, что он испытывал в те мгновения, которые определяли его и жизнь Коновальца:

«…Мы пожали друг другу руки, и я вышел, сдерживая свое инстинктивное желание тут же броситься бежать.

Помню, как выйдя из ресторана, свернул направо на боковую улочку, по обе стороны которой расположились многочисленные магазины… Выходя из магазина, я услышал звук, напоминающий хлопок лопнувшей шины. Люди вокруг меня побежали в сторону ресторана…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45–46).

При всей важности задания Сталина и длительной морально-психологической подготовке к его выполнению Павел Анатольевич прежде всего оставался человеком. Убить даже преступника, на котором немерено безвинной человеческой крови, приговоренного судом к смерти, было и остается тяжелым испытанием для человека, ценящего свою и чужую жизнь.

«…Возле бельгийской границы я заказал обед в местном ресторане, но был не в состоянии притронуться к еде из-за страшной головной боли» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).

В конце концов профессионализм взял верх над эмоциями, Павел собрал волю в кулак и дальше действовал по инструкции Шпигельглаза:

«…В первом же из них (магазине), торгующем мужской одеждой, я купил шляпу и белый плащ… Я поспешил на вокзал, сел на первый же поезд, отправлявшийся в Париж, где утром в метро меня должен был встретить человек, лично мне знакомый. Чтобы меня не запомнила поездная бригада, я сошел на остановке в часе езды от Роттердама» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 45).

Сойдя с поезда и нигде не задержавшись, Павел взял такси, на нем пересек голландско-бельгийскую границу, доехал до Брюсселя и там сел на ближайший поезд, идущий на Париж. С этой минуты он уже был недосягаем для голландской полиции. Она же разрабатывала ложный след и подвергла интенсивному допросу «тень Коновальца» — телохранителя Барановского. И на то у нее имелись веские основания. «Тень Коновальца» — Пан Инженер в тот роковой для главаря ОУН день не оказался рядом. Барановский был арестован, но после первых же допросов его отпустили. У него имелось железное алиби — железнодорожный билет на поезде из Берлина в Роттердам, который прибыл к месту, когда Коновалец был уже мертв, а также показания нескольких свидетелей.

Оставив Барановского в покое, полиция принялась разрабатывать другую версию — о причастности к ликвидации Коновальца советской спецслужбы. Полицейские ринулись в порт и подвергли тотальной проверке все советские суда и экипажи, но так и не обнаружили того, кого описал официант из ресторана «Атлант». И тогда все усилия полиции и спецслужбы сосредоточились на поиске молодого человек, запечатленного наружкой германской контрразведки на фотографии во время его встречи с Коновальцем в Берлине. Она поступила в Роттердам из столицы Германии поздно вечером, когда Павел был уже на пути в Париж. Качество фотографии было невысоким, и вряд ли бы с помощью ее удалось бы установить ликвидатора. Поиски загадочной связи Коновальца, с которой он встречался в тот роковой для себя день, затянулись и не дали результата. «Шилка» покинула порт Роттердама без своего радиста, для команды он стал предателем-невозвращенцем.

К этому времени Павел уже находился в столице Франции — Париже и, наконец, вздохнул с облегчением. Теперь он был не один и мог рассчитывать на поддержку сотрудника разведки Ивана Агаянца, работавшего под «крышей» третьего секретаря советского посольства. До явки с ним оставались вечер и вся ночь. Чтобы лишний раз не светиться перед полицией, Павел не стал останавливаться на ночлег в отеле, решил прогуляться по вечернему Парижу, а когда ноги загудели от усталости, зашел в ночной кинотеатр и все сеансы напролет проспал. С наступлением утра следующие несколько часов он прогулялся по Парижу и, прежде чем отправиться на явку с Агаянцем, привел себя в порядок в парикмахерской. После бритья и стрижки его окончательно покинуло гнетущее чувство того, что ему пришлось совершить в отношении Коновальца. С ног словно сняли невидимые гири, и Павел всей душой отдался очарованию Парижа. Прогуливаясь по улицам и заглядывая в магазины, он не заметил, как пролетело время, и опоздал на явку с Агаянцем. Стрелки часов перевалили за 10.00. Угроза остаться без связи, один на один в малознакомом и враждебном городе становилась реальной. Срываясь на бег, он спустился в подземку, взглядом поискал Агаянца и с облегчением вздохнул.

«…Он уже уходил, но, заметив меня, тут же вернулся и сделал знак следовать за ним» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 46).

На выходе из метро Агаянц взял такси, они проехали в ресторан, располагавшийся в Булонском лесу, и там позавтракали. Павел, строго соблюдая одно из важнейших правил разведки: коллега должен знать не больше того, что должно, ни словом ни обмолвился о выполнении задания, передал Агаянцу вальтер и попросил срочно шифром сообщить в Москву записку следующего содержания:

«Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, на котором я путешествовал, лопнула, пока я ходил по магазинам» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 46).

После завтрака Агаянц отвез Павла на явочную квартиру советской разведки в пригороде Парижа. В ней ему пришлось провести около двух недель в ожидании дальнейших указаний Центра и новых документов прикрытия. Теперь, когда угроза жизни миновала, его интересовало только одно — результаты акции по Коновальцу.

В местных газетах не было ни одного слова об «инциденте в Роттердаме». И только спустя десять дней наступила ясность, в прессе появились сообщения «о странном происшествии в Роттердаме» — гибели при взрыве на улице лидера ОУН Коновальца. Журналисты выдвигали три версии: первая — его устранили большевики, вторая — конкуренты из соперничающей группировки ОУН и третья — месть поляков за убийство украинскими националистами своего министра внутренних дел Б. Перацкого.

Тем временем полиция и спецслужбы продолжали поиски загадочного человека, запечатленного на фотографии, поступившей из Берлина. Но ни они, ни Барановский, ни СБ ОУН так и не смогли опознать неизвестного, не говоря уже о том, чтобы выйти на след этой загадочной связи Коновальца. Все, что им удалось установить, состояло в том, что 23 мая 1938 года в ресторане «Атлант» имела место конспиративная встреча Коновальца с одним из:

«…курьеров — радистом с советского судна, появлявшимся в Западной