В конечном итоге подозрения пали на «своих» и в верхушке ОУН началась беспощадная грызня за власть. Замысел Сталина — столкнуть лбами окружение Коновальца — полностью удался.

Сам Павел, находясь в Париже под надежным крылом советской разведки, старался без нужды не покидать явочной квартиры, а если и выходил, то ненадолго. Короткая отлучка в ателье, где он заказал себе два костюма, а затем попросил Агаянца после исполнения заказа переслать их в Москву. Эта кажущаяся мелочь, пустяк, имела самые неожиданные последствия для Павла. Пройдет всего полгода, и эта история с костюмами обернется для него большой бедой. Она едва не приведет к крушению карьеры, к потере жизни. Подобного он не мог представить себе даже в самом страшном сне. Все это было еще впереди, а пока в те майские дни 1938 года за его спиной словно выросли крылья: ему удалось выполнить задание самого Сталина и остаться живым. Павел торопил время и с нетерпением ждал встречи с Родиной, товарищами и женой и, конечно же, мечтал о заслуженной награде. Разыгравшееся воображение рисовало ему захватывающую дух картину: Кремль. Георгиевский зал и сам товарищ Сталин вручает ему второй орден Красного Знамени.

Подходила к концу вторая неделя вынужденного затворничества Павла, когда, наконец, он мог покинуть Париж и отправиться в долгий, кружной путь домой. Сменив чешский паспорт на польский, Павел занял место в машине Агаянца, выехал из Парижа, сошел на ближайшей железнодорожной станции и направился в здание вокзала.

Густой туман, поднимавшийся над рекой, кисельной пеленой окутывал станционные постройки, перрон, мелкими бисеринками оседал на крышах и тонкими струйками стекал на мостовую. В тусклом свете осветительных фонарей поезд напоминал огромную ядовито-зеленую гусеницу. Она сердито попыхивала парами и время от времени сиплыми гудками напоминала о скором отправлении. Из приоткрытых дверей тамбуров вагонов бледными полосками пробивался свет и рассеивался в тумане. У ступенек лестниц заспанные проводники переминались с ноги на ногу и, помахивая фонарями, выкрикивали номера вагонов.

В этот ранний час на посадку в поезд, следовавший в направлении Испании, где третий год шла кровопролитная гражданская война, охотников было немного. О ней напоминали усиленные полицейские патрули, прохаживавшиеся по привокзальной площади и перрону. Цепкими, придирчивыми взглядами они прощупывали немногочисленных мужчин-пассажиров и искали среди них отчаянных добровольцев-интернационалистов, отправлявшихся на помощь республиканскому правительству Испании.

Павел посмотрел на часы, до отправления поезда оставалось всего несколько минут, нащупал в кармане рубашки свои новые документы — польский паспорт; он не должен был вызвать подозрений, над ним работали лучшие специалисты оперативно-технического отдела советской разведки, мысленно повторил свою новую фамилию и двинулся на выход. В дверях, пропустив вперед даму с ребенком, вышел на перрон, стрельнул взглядом по сторонам, и в следующее мгновение холодок окатил спину. Несмотря на то что туман скрадывал очертания, высокие тульи на фуражках и тусклый отблеск металла на плечах кителя не оставляли сомнений — это был полицейский патруль. От них Павла отделяло всего несколько метров, и они с трудом дались ему.

«Один… два», — он мысленно отсчитывал шаги, и когда поравнялся с патрульными, то они приняли сторожевую стойку. Долговязый что-то сказал коренастому, тот в ответ кивнул головою. Леденящий холодок снова окатил Павлу спину.

К этому времени эхо взрыва в Роттердаме, у ресторана «Атлант» докатилось и до Франции. Первые полосы местных газет пестрели кричащими заголовками: «Загадочное убийство у ресторана «Атлант», «Грызня за власть среди верхушки Организации украинских националистов», «Расплата за убийство министра внутренних дел Польши Перацкого», «Куда ведут следы после убийства Евгена Коновальца?»

Для спецслужб это не составляло большого секрета: следы могли вести в два города — в Берлин либо в Париж. В тот последний, предвоенный год перед началом Второй мировой войны обе столицы стали центрами политических интриг, заговоров и шпионажа. Разведчики наружного наблюдения и полицейские патрули не знали передышки и сбились с ног в розыске агентов из тайной армии соперничающих разведок.

Фотография в газетах и чемодан с брендом голландской фирмы «March» выдавали Павла с головой.

«Уходить! Уходить немедленно!.. Но куда?» — он лихорадочно соображал в поисках выхода.

Взгляд коренастого полицейского обшарил его с головы до ног. Прошло мгновение, он что-то сказал своему долговязому, и его правая рука легла на кобуру с пистолетом.

«Первым валить долговязого!» — решил Павел. Его тело сжалось как пружина, пальцы нащупали в кармане пиджака металлическую расческу, в умелых руках она превращалась в грозное оружие. Он изготовился к короткому разящему выпаду, и здесь пронзительный свисток, донесшийся с противоположного конца платформы, сорвал полицейских с места. Павел с облегчением выдохнул и быстрым шагом направился к поезду, по выкрикам проводников нашел свой вагон, поднялся в купе и оказался единственным пассажиром. Закрыв дверь, он забросил чемодан на верхнюю полку, опустился на нижнее сиденье, и в следующее мгновение обезоруживающая слабость разлилась по всему телу. Оно стало невесомым, а в душе возникла пустота. Остановившимся взглядом Павел смотрел в окно, за ним мелькали размытые тени и раздавались приглушенные голоса. Еще один барьер на пути к далекой Родине был преодолен.

Резкий толчок заставил его встрепенуться. Сиплый свисток паровоза потонул в лязге металла, клубы густого пара окутали перрон, полицейских и немногочисленных провожающих. Поезд тронулся и, набирая ход, устремился на юг, и только тогда с плеч Павла словно гора свалилась. Под мерное покачивание вагона он не заметил, как уснул, проснулся, когда было далеко за полдень. Озорные солнечные зайчики скакали по купе, лицу и заглядывали ему в глаза. Павел потянулся до хруста в костях, приятная истома разлилась по телу, и несколько минут пролежал без движения. На ноги его подняли ароматные запахи кофе и вина, доносившиеся из коридора, в соседнем вагоне находился ресторан, они пробудили в нем зверский аппетит. Он привел себя в порядок и отправился на обед.

В вагоне-ресторане было немноголюдно. Несколько семейных пар и небольшая молодежная компания были заняты самими собой и не обращали внимания на то, что происходило вокруг. Два официанта, не обремененные работой, убивали время, разгадывая кроссворды. Павел выбрал столик, с которого просматривались оба входа в вагон-ресторан, заказал луковый суп, на второе — телячью печень по-лионски, круассаны, крепкий кофе и обратил взгляд за окно.

За ним тянулись пасторальные пейзажи Южной Франции. Среди тенистых дубрав, напоминая пасхальные куличи, суровыми стражами застыли средневековые замки. В лучах яркого летнего солнца, отливая бронзой, уходили за горизонт расчерченные словно по линейке бескрайние поля пшеницы, ячменя и ржи. Тенистые сады привольно раскинулись по склонам