Шрифт:
Закладка:
С ноября 1917 года и до середины октября 1918 года Фельдбин занимал не последнюю должность в СНК — руководил информационной службой Верховного финансового совета, но вскоре возвратился в Красную армию на офицерскую должность. И там в его судьбе произошел резкий поворот, определивший всю дальнейшую жизнь. Весной 1920 года «преданного бойца партии» назначили на ответственный участок работы — сотрудником Особого отдела ВЧК по 12‐й армии, сражавшейся против войск белополяков на Западном фронте. И здесь Фельдбин показал себя не только храбрым человеком, но и способным организатором разведывательных и диверсионных акций. Под его командованием и при непосредственном участии был проведен ряд дерзких операций в тылу противника. В результате одной из них удалось захватить в плен командира польских разведывательно-диверсионных групп полковника К. Сеньковского.
На инициативного, находчивого и с неординарным умом сотрудника обратил внимание будущий руководитель советской разведки, в то время особоуполномоченный Особого отдела ВЧК по 12‐й армии А. Артузов, и рекомендовал его в центральный аппарат. В Москве 26‐летний, обстрелянный в боевых операциях и бегло говоривший на английском и немецком языках Фельдбин долго не задержался. В начале 1921 года его выдвинули на самостоятельный участок работы — начальником секретно-оперативной части (СОЧ) ВЧК в Архангельск.
В те дни северный форпост был буквально наводнен шпионами, завербованными англичанами при оккупации города. Кроме того, в нем продолжали действовать миссии ряда западноевропейских государств. Молодой начальник, к тому времени сменивший фамилию и ставший Никольским, сделавший это, чтобы скрыть свое еврейское происхождение и тем самым облегчить вербовки среди бывших царских офицеров, негативно относившихся к лицам этой национальности. Свои и усилия подчиненной ему СОЧ он направил на оперативное проникновение в иностранные миссии, являвшиеся центрами шпионажа, и на вербовки агентов в британских и американских спецслужбах. И эта тактика оправдала себя: вскоре один за другим последовали разоблачения вражеских агентов.
Достигнутые им успехи не остались незамеченными руководством ВЧК, и уже осенью Никольский возвратился в Москву. Прежде чем окунуться в оперативную работу, ему пришлось пройти переподготовку в Школе правоведения. После окончания учебы он в течение непродолжительного времени поработал помощником прокурора и в 1923 году возвратился на службу в органы государственной безопасности во вновь созданное экономическое управление (ЭКУ). Прошло еще два года, и перспективный, инициативный работник был брошен на ответственный участок — укреплять советскую границу в Грузии и бороться с происками местных меньшевиков и националистов. Под его началом находилась бригада в 11 тысяч штыков. С присущей ему напористостью молодой комбриг быстро усмирил непокорных, загнал в горы абреков и перекрыл пути контрабандистам.
Расчетливый, амбициозный и самоуверенный щеголь у многих сотрудников вызывал неприязнь и зависть. Но в Москве на эти недостатки не обращали внимания, в центральном аппарате ОГПУ больше ценили его организаторские способности, железную хватку и знание иностранных языков. В 1926 году Никольского перевели в разведку и сразу же назначили на должность легального резидента ИНО под «крышу» советского торгпредства в Париже.
В очередной раз сменив фамилию и став Николаевым, он активно взялся за новое для себя дело и первое, что сделал, так это провел ревизию агентурной сети. Она произвела на него удручающее впечатление. Одни агенты оказались «засвеченными» перед французской контрразведкой и по факту являлись дезинформаторами, другие, бездарно растранжирив оперативные средства, отпускаемые Центром на создание прикрытия — различных коммерческих фирм, работали вхолостую. Но главные причины низкой результативности резидентуры, по его мнению, заключались в слабой профессиональной подготовке сотрудников и уязвимости агентуры, работа с ней в основном велась с официальных позиций. В своих предложениях, направленных на Лубянку, он настаивал на укреплении резидентуры профессионалами, а не партийными назначенцами и переносе центра тяжести в разведывательной работе на нелегальную сеть. Однако в Москве не спешили прислушиваться к мнению новичка, пока сами обстоятельства не заставили руководство ИНО и ОГПУ пересмотреть свою позицию.
В марте 1927 года в Варшаве польская контрразведка накрыла почти всю советскую разведывательную сеть, что привело к грандиозному политическому скандалу. Не успело ОГПУ оправиться от провала, как снова оказалось в центре нового скандала. На этот раз под каток турецкой контрразведки попало торгпредство в Стамбуле. В результате большинство оперативных позиций в Турции оказались утерянными. Спустя месяц, 6 апреля китайская полиция совершила налет на советское консульство в Пекине и ее добычей стала значительная часть секретной документации, раскрывавшая содержание агентурно-оперативной работы резидентуры. Но наиболее серьезный урон разведка понесла в Лондоне. Там ей пришлось полностью свернуть работу.
Эти следовавшие один за другим провалы резидентур сопровождавшиеся громкими скандалами в прессе, подрывали и без того не безупречную политическую репутацию СССР. В связи с чем, а также учитывая возросшие требования со стороны советского руководства к качеству и содержанию добываемой разведкой информации, руководство ОГПУ вынуждено было перестраивать свою работу. Время настойчиво требовало, чтобы на смену «идейно убежденным» партийцам и «кавалерийским рубакам» пришли интеллектуалы-профессионалы. Но и среди них далеко не всем была по плечу работа в качестве резидента-нелегала.
Фельдбину-Николаеву это было дано. Разносторонние знания, обаяние, хладнокровие и тонкий расчет при определенной доле авантюризма с течением времени сделали его одним из лучших вербовщиков в советской разведке. Он мог найти «ключ» как к рафинированному денди, так и к убежденному противнику коммунистических воззрений. Ряд проведенных вербовок из числа троцкистов, представителей белой эмиграции и французских общественных деятелей, а также добытая ценная разведывательная информация заставили говорить о нем в Центре.
После года работы в Париже в январе 1928 года его перевели под «крышу» торгпредства в Берлин, в те годы ставшего центром европейского шпионажа. Здесь под фамилией Фельделя, используя в качестве прикрытия торгово-коммерческую деятельность, он продолжал заниматься своим прямым делом — разведкой. Напор и щедрость в средствах, выделяемых по статье оперативных расходов, позволили ему быстро обзавестись нужными связями среди промышленников, политиков и приступить к их вербовкам.
Наряду с получением традиционной информации о замыслах белой эмиграции Центр требовал от него материалы, касавшиеся технических новинок. В Советском Союзе приступили к выполнению грандиозного и амбициозного плана первой пятилетки, но на одном только энтузиазме трудовых масс прорыв к индустриальным вершинам был невозможен. Для их достижения требовались новейшие научные разработки, имевшиеся в избытке в компаниях «Сименс», «АЭГ», «И.Г. Фарбен», «Юнкерс», «БМВ», на которые нацелилась советская резидентура. В результате ее деятельности в этой области, по данным германского «Бюро по борьбе с промышленным шпионажем», действовавшим при «Рейхсфербан дер дейчен индустрии», нанесенный ущерб составил около 250 млн
