Шрифт:
Закладка:
Касаясь результатов деятельности «лиги Волльвебера», Гейдрих отмечал, что:
«…Деятельность этих, распространившихся на всю Европу, коммунистических террористических групп включает в себя акты саботажа против 16 немецких, 3 итальянских и 2 японских судов, которые в двух случаях привели к их полной потере».
Проверяясь по пути, Павел не обнаружил за собой слежки и вышел на явку с Волльвебером. Она состоялась в небольшом ресторане неподалеку от порта. Среди немногочисленных посетителей он и без фотографии безошибочно бы узнал резидента Антона. Время и испытания не слишком изменили его, разве что черты лица стали более жесткими, а взгляд более тяжелым. Обменявшись паролями, они заняли свободный столик, с него хорошо просматривались весь зал, вход, и сделали заказ. Подождав, когда официант удалится, Павел передал Волльвеберу зашифрованное задание, деньги — три тысячи долларов и приготовился выслушать отчет. Он не занял много времени, содержащиеся в нем цифры потерь, понесенных фашистами при транспортировке грузов и оружия для армии Франко в Испании, говорили сами за себя. Соблюдая конспирацию, они дождались, когда официант принесет заказ и, пообедав, расстались, не подозревая, что изменчивая военная судьба снова сведет их вместе в борьбе с общим врагом — фашизмом, на этот раз на советской земле в составе Особой группы при наркоме НКВД — 4‐го управления НКВД СССР.
Эрнст Волльвебер — этот неординарный человек и пламенный коммунист оставил в памяти Павла Анатольевича заметный след. Спустя годы он так написал о нем:
«…Волльвебер произвел на меня сильное впечатление. …Организация Волльвебера сыграла важную роль в норвежском Сопротивлении. Волльвебер и его люди, вернувшиеся в Москву в 1941–1944 года, помогли нам в вербовке после начала войны немецких военнопленных для операций нашей разведки.
После окончания войны Волльвебер некоторое время возглавлял министерство госбезопасности ГДР. В 1958 году в связи с конфликтом, возникшим у него с Хрущевым, Ульбрихт (Глава ГДР. — Примеч. авт.) сместил Волльвебера с занимаемого поста» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 41–42).
Волльвебер поплатился за то, что прямо и открыто говорил в глаза партийным функционерам ГДР об ошибках в стиле их руководства, который приобретал все более авторитарный характер, работа с населением становилась все более бездушной и формальной. Он, не один раз смотревший смерти в глаза, по-другому поступить не мог и за это поплатился. Такова была благодарность партийных вождей тем, кто служил идее и народу и не рвался к должностям и материальным благам.
Выполнив первую часть задания, Павел приступил к осуществлению главной и основной его части — подготовке к ликвидации Коновальца. Здесь же, в Бергене, он по телефону связался с ним. Само начало разговора поставило под угрозу выполнение задания Сталина. Павел Анатольевич так вспоминал об этом:
«…В ответ на мой звонок из Норвегии он (Коновалец. — Примеч. авт.) вдруг предложил, чтобы мы встретились в Киле (Германии) или я прилетел бы к нему в Италию на немецком самолете, который он пришлет за мной. Я ответил, что не располагаю временем: хотя капитан судна и является членом украинской организации, но мне нельзя на сей раз отлучаться во время стоянок больше чем на пять часов. Тогда мы договорились, что встретимся в Роттердаме, в ресторане «Атлант…» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 44).
В результате Павлу удалось избежать возможного капкана германской разведки, державшей Коновальца под плотным колпаком, и тем самым увеличить шансы остаться в живых после выполнения задания.
«Шилка» покинула Берген, неспешно утюжила носом свинцовую северную волну, держала курс на Голландию. Для Судоплатова и Тимашкова потянулись дни томительного ожидания. Они не теряли времени даром, в многочисленных тренировках до автоматизма оттачивали каждое движение с макетом коробки-бомбы, до секунды отмеряли время разговора с Коновальцем и прорабатывали варианты отхода после выполнения акции. К отходу, этому одному из самых ключевых моментов в операции, Павел подходил с особой тщательностью, так как не исключал, что в самый последний момент Коновалец мог изменить место встречи:
«…Я самым внимательным образом изучал все возможные маршруты побега в тех городах, где могла произойти наша встреча с Коновальцем. Для каждого из них у меня имелся детально разработанный план» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 44).
Позади остались холодные волны Баренцева моря, справа в морской дымке возник Туманный Альбион. Нежно-изумрудный оттенок суровых прибрежных скал Шотландии говорил о наступившей весне. «Шилка» взяла курс на юго-восток. С каждым новым днем все явственнее ощущалось живительное весеннее дыхание. Вскоре небо очистилось от свинцово-серых туч и отливало нежной синевой. Солнце все выше вскарабкивалось по небосклону и своими жаркими лучами согревало экипаж команды «Шилки», на лицах моряков появился яркий загар. Свирепые шторма все реже трепали судно, и, на сколько хватало глаз, вокруг простиралось безмятежное море. Так в монотонном течении будней к концу подошел апрель, наступил май. С каждым новым днем Павел становился все ближе к конечной цели и торопил время, чтобы, наконец, сбросить со своих плеч груз колоссальной ответственности.
23 мая 1938 года на горизонте в утренней дымке за лесом портовых кранов проступил Роттердам. Экипаж высыпал на палубу и приготовился к швартовке. Прошло несколько минут, гребные винты вспенили воду за кормой, в воздух взлетели швартовые, судно, ответив мелкой дрожью на работу дизеля, замерло у причала. На борт поднялись представители портовых служб. Проверка длилась недолго. Проводив чиновников до трапа, капитан распорядился приступить к разгрузке судна. Одна часть команды заняла свои места согласно штатному расписанию и приступила к работе, а другая, наиболее отличившихся во время рейса моряков, прошла в кают-компанию на инструктаж к помощнику капитана по политической части. В их числе оказался и Павел. Ему и остальным шестерым матросам, прежде чем сойти на берег и отправиться в увольнение, пришлось в течение двадцати минут выслушать подробные наставления помполита о том, как должен вести себя советский человек в чужом иностранном городе, чтобы не уронить его честь перед лицом буржуазной Европы.
Выслушав наставления помполита, Павел прошел в каюту к капитану, тот был один и понял все с полуслова.
«…Я сказал капитану, который получил инструкции выполнять все мои распоряжения, что, если не вернусь на судно к четырем часам, ему надлежит
