на мой телефон поступило сообщение от Левы. В нем он называл меня своей серебряной крошкой. И это сочетание не вызвало на губах улыбку. Наоборот. У меня от ужаса и тревоги зашевелились волосы на голове. Правда, я быстро убелила себя в том, что, скорее всего, друг сильно пьян и плохо контролирует свою речь — только и всего.

А теперь, закончив со своей маленькой Оазисной историей, я сижу рядом с Медной и нервно наблюдаю за ее реакцией.

— Мдааа, подруга, дела… — тянет Дарьяна, почесывая кончик носа. — Признаться я чего-то такого ожидала от Золотого, когда узнала от мамы, что оказывается вчера был день его рождения. Извини, что так внезапно нагрянула, не предупредив. — она виновато улыбается. — Честно говоря, когда мама сказала про масштабную днюху в Оазисе 911, я даже немного заволновалась, как бы твой друг под градусом веселья не начал тебя тискать в разных темных уголках…

— Лева бы не стал! — тут же отражаю я.

— Но ведь он стал засовывать тебе в рот свой язык?

— Я не уточняла, что он целовал с языком, — чувствую, как кранею.

— Это понятно и без уточнений. — поглаживая одну из подушечек, отвечает Дарьяна, — И, надеюсь, теперь ты осознаешь, что он в тебя не только свой язык хочет засунуть?

Цепенею.

Где-то очень глубоко внутри эта мысль пульсирует тревожным красным огоньком. Она замаячила еще вчера ночью. Испугала, словно взгляды диких гиен. Но до того, как Медная задала вопрос, мне удавалось закрываться от пугающего сигнала, который мог разрушить мою многолетнюю дружбу. Я забрасывала его комьями убеждений, на которых друг за другом шли надписи «это была лишь глупая случайность…ошибка…ошибка.»

— Мы всегда были хорошими друзьями, — хватаясь за тоненькую соломинку, тихо, но твердо произношу я.

Дарьяна поднимает на меня глаза. Внимательно смотрит. Пытается в чем-то убедиться, а затем машет головой и говорит:

— Возможно, когда-то давным-давно вы ими и были. Но что бы ты не говорила, Серебро… Даже в тот день, когда он приехал за тобой в Малахитовый, было видно, что он смотрит на тебя не как на…ээммм… бесполого рубаху-друга. Я думала, ты сама все понимаешь. И потом, если раньше ты встречалась с Зимним, то сейчас уже свободна, вот Золотой и решил, что перед ним, наконец-то, открылись ворота серебряного дворца. А ты сама разве не хочешь с ним попробовать?

— Нет! — потрясенно качаю головой. — Для меня Лева только друг. Я к нему ничего не испытываю. И люблю его только, как друга. Так будет всегда.

— Он, конечно, тот еще самовлюбленный павлин, — размышляет вслух подруга, — Но мне кажется, если ты дашь ему шанс, он будет кормить тебя с золотой ложечки.

— Нет. Нет. Нет. Я не могу… Это невозможно. Меня никогда не … — щеки начинают гореть пламенем стыда.

Я еще никому в этом не признавалась, даже Уле. Может, потому что Уля никогда не сомневалась в том, что Золотой видит во мне только друга?

— Тебя физически к нему не тянет, да? — приходит на помощь Дарьяна.

Я благодарно киваю и решаюсь открыть ей страшную тайну.

— Понимаешь… Меня отталкивает его запах.

— Он что же, не моется? Золотые кошаки не любят водицу? — шутливо морщится Медная. — Но я в тот раз не ощутила, что от него воняет. От него за километр веяло туалетной водой и абсолютно бесячим самомнением.

— Да нет же. Он моется. От него никогда не воняет нечистотами. Но… у всех же есть свой индивидуальный запах. Ну, или это я очень чувствительна к ароматам… И… Левин меня отталкивает. Всегда отталкивал. — набираю в легкие побольше воздуха и быстро проговариваю, — Я даже специально подарила ему парфюм с ароматом, который мне точно нравится. Именно им, как ты заметила, тогда и веяло от Золотого.

Она ничего не отвечает, а я отчетливо понимаю, о чем Медная думает. И, конечно, не могу ее в этом винить. Наверняка, она пришла в ужас от моего признания.

— Я ужасный человек, да? Хочешь, чтобы я ушла?

Ожидаю, что Медная назовет меня дурной и отвратительной личностью. И прогонит из своего дома. Но вместо этого Дарьяна вдруг начинает громко смеяться.

Облегченно выдыхаю, надеясь, что не сильно разочаровала ее. А она вытирает слезы и восклицает:

— А ты коварная штучка, Серебряник! Я бы не додумалась до такого. Интересно, как бы я поступила в такой ситуации? Хммм… Ладно, об этом я подумаю позже. Итак, мы выяснили, что Золотого ты воспринимаешь не в качестве хищного кошака-соблазнителя, а как скунса-вонючку, но что ты теперь намерена с ним делать? Ты же не думаешь, что он отстанет?

— Не знаю. Я всей душой надеюсь, что он не станет поднимать эту тему.

— Конечно, не станет. Просто его рот снова решит присосаться к твоему. Но если ты точно не хочешь с ним встречаться, лучше опереди его поступательные действия и сразу обозначь границы дозволенного.

— Я не хочу его обижать. И быть грубой по отношению к нему тоже не хочу. Он же мой лучший друг.

— Тогда, — она громко вздыхает, — Тебе не остается ничего другого, как заняться с ним сексом. По-дружески. Чтобы не разрушать его ожидания.

— Что?!

— Ты же не хочешь его обижать?

— Нет, но…

— Но все же понимаешь, что секс из жалости — это не очень хорошая идея, да?

— Я и не собиралась.

— И не надо. А-то тебе придется заморачиваться и подбирать специальные затычки для носа. А еще обязательно начнешь сравнивать его с Зимним и тогда… — она продолжает шутить, а потом, что-то считывая по моему лицу, удивленно открывает рот, — Погоди-ка, вы разве с Зимним не предавались плотским страстям…

Не успеваю ответить.

— Ничего себе заявочки! У него кривой член? Или… почему ты его так долго мариновала?

— Я не знаю, какой у него… — зачем-то замечаю я. — И я ещё ни с кем этого не делала… Потому мы с ним ждали подходящий момент.

Но ему надоело ждать и он устроил его с Улей.

— Вот это сила воли у мужика… столько ждать… У него, наверное, все руки в мозолях.

С пылающими щеками, опускаю взгляд на подушку с пальмами и, пытаясь хоть как-то перевести