Но только я начинаю печатать снова, как пальцы протестуют и сами же стирают сообщение. Замечаю, что бармен смотрит в мою сторону. Наверное, его огорчает, что я так и не притронулась к воде. А ведь он старался мне угодить. Чтобы не выглядеть невежливой, делаю несколько глотков и улыбаюсь Алексею.

Спустя пару минут на мое плечо опускается чья-то рука и я панически вздрагиваю.

— Севушка, ты чего так пугаешься? — иронично интересуется Лева, — Это же я. Ты же не боишься меня?

— Конечно же, нет. — отвечаю другу, а сама потрясенно отмечаю изменения в собственных ощущениях.

Раньше прикосновения Золотого никогда не казались мне чем-то неправильным и точно не вызвали внутри волны отторжения. Но после поцелуя что-то незримо изменилось.

Сейчас я чувствую дискомфорт. Нервозность. Волнение. И дикий, просто колоссальный страх при мысли, что он снова попытается прикоснуться к моим губам своими.

Я не смогу, никак не смогу второй раз ответить ему взаимностью, и тогда вечер определенно будет испорчен.

— У вас с Ильей все нормально? О чем вы с ним говорили?

— С этим твоим однокурсником? Да так, просто, не обращай внимания. Обычные мужские разговоры.

— Лева, мне показалось, что ты отчего-то был враждебно к нему настроен.

— Севушка, как ты сама только что заметила, тебе это показалось. Я просто немного встревожился, когда увидел вас двоих, выходивших из приват-комнаты. Подумал, этот урод мог тебя обидеть.

— Зачем Илье меня обижать? Я же тебе сразу сказала, что он мой однокурсник. Он, между прочим, староста нашей группы. И хороший парень.

Лева морщится и делает бармену знак рукой.

— Плесни мне виски.

Парень с татуировками принимает заказ, и я решаюсь задать Леве новый вопрос:

— Ты до этого был знаком с Кузнецовым?

— Почему ты так решила? — в его голосе проносится небольшая резкость.

— Потому что вы как-то странно друг на друга смотрели…

Бармен ставит перед Левой бокал. Мой друг делает большой глоток, расслаблено ухмыляется и говорит беззаботно:

— Севушка, тебе сегодня слишком многое кажется. Я его первый раз в жизни вижу. Давай лучше поднимемся в випку и продолжим наш чудный вечер?

Нервно киваю, а затем пожимаю плечами. Идти наверх нет никакого желания. Но я же не могу сказать ему, что лучше посижу тут одна.

Бросаю обреченный взгляд на толпу танцующих тел, как вдруг замечаю фигуру Констанции.

Первый раз за все то время, что она является супругой моего отца, я испытываю радость при виде мачехи.

Бабушка непрерывно твердила, что любое сближение со второй женой отца будет являться предательством памяти матери. И почти каждый раз, как мы с ней созваниваемся, интересуется моим отношением с мачехой.

Но я же не предаю маму, если один раз вздохну с облегчением при виде Констанции? Всего один раз.

Папина новая жена перехватывает мой взгляд и безошибочно, с грацией настоящей королевы, которую, видимо, совершенно не волнует происходящее вокруг, движется к нам. У нее в руках небольшая коробочка, обернутая красивой красной лентой.

Когда Констанция останавливается возле нас, то выглядит так, словно пришла не в клуб, а попала на светский прием.

— Конни! — удивлённо восклицает Лева, заметив ее.

Между ними установлено неформальное общение. И меня каждый раз передергивает, когда он к ней обращается так, словно они ровесники.

Мачеха слегка обнимает именинника, целует его в щеку, а потом вручает ту самую коробочку, которую несла в руках.

— Конни, ну зачем, — широко улыбается Золотой. — Не стоило. Но я счастлив получить от тебя презент. Пойдём наверх, выпьем за мое здоровье?

— Я бы с удовольствием, Лева, — обезоруживающе улыбается в ответ Констанция, — Но не могу, я за рулем. И к тому же…— наклонившись, она что-то шепчет ему на ухо.

Вижу, как у друга ту же падает настроение, а мачеха, между тем, ласково гладит его по плечу и продолжает говорить то, что я не могу расслышать.

Меня съедает любопытство.

Начинаю сомневаться, действительно ли она приехала меня забрать. Может, она таким вот образом решила поиздеваться надо мной и сейчас наслаждается шатким положением падчерицы, рассказывая Леве о желании его лучшей подруги сбежать с вечеринки в честь его дня рождения?

— Да, конечно. Я все понимаю. Поезжайте. — произносит Лева.

Укол совести незамедлительно сообщает, что зря я подозреваю мачеху во всех мирских грехах. Мысленно прошу у нее прощения за дурные мысли.

Лева, между тем, наклоняется ко мне и, слава небесам, целует в щеку.

— Пока, моя серебряная Севушка. — говорит в самое ухо. — Лучшим подарком, который я получил за сегодня, был твой сладкий поцелуй.

Его слова заставляют щеки вмиг покраснеть, но я решаю никак не комментировать. Быстро чмокаю друга в щеку, еще раз поздравляю, желаю отличного продолжения вечеринки и иду за Констанцией, которая кивком головы велит следовать за ней.

Когда мы выходим на улицу, облегченный выдох слетает с моих губ. К счастью, он получается бесшумным и не привлекает лишнее внимание мачехи.

Садимся в машину. Констанция приехала без водителя. Я давно заметила, что она любит выезжать куда-то одна, без сопровождения. И чаще всего, как и в этот вечер, она отдает предпочтение своему двухдверному мерседесу цвета горького шоколада.

— У тебя все нормально? — интересуется мачеха.

Киваю и отвечаю самое приемлемое, простое и короткое:

— Да.

Она не тот человек, которому я могу рассказать о том, как меня гложет Левин поцелуй или о том, как я встретила таинственную журналистку, которой известен некий мамин секрет. Или же о странной реакции Левы на Илью.

— А что ты сказала Леве? — спрашиваю у мачехи.

— Сказала, что твой папа будет очень переживать, если ты поздно вернёшься, вот он и послал меня тебя забрать.

— Так тебя послал за мной отец? Я так и подумала! Но это показалось мне странным, ведь он мог бы отправить Николая и…

— Твой отец меня не посылал, — спокойно прерывает мою уверенность Конни, — Я просто оказалась рядом и подумала, что стоит тебе написать.

Её слова изумляют. Не сразу нахожусь, что сказать. Лишь молча перевариваю информацию, смотря на мелькавшие в окне один за другим фонари.

Спустя пару минут выдаю предположение:

— А вдруг Лева спросит об этом папу? Или у них возникнет диалог