— Не возникнет. Золотой не станет поднимать эту тему с твоим отцом. Можешь быть спокойна.

Мне снова требуется время перед тем, как продолжить разговор.

— Тогда почему ты мне написала? Я не понимаю…

— Потому что, — она задумчиво смотрит на дорогу, — Мне показалось, что тебе может быть там…скучно.

Скорее, мне было неуютно… но все же я зачем-то подтверждаю ее догадку и тихо отвечаю:

— Ты угадала.

— Я рада, что смогла быть тебе полезной. — ухмыляется мачеха.

И мне неожиданно становится неловко. Ведь я даже не поблагодарила её за то, что она за мной заехала.

— Спасибо. — почти шепчу, но ощущается так, словно слово разламывает тишину салона.

— Не за что. — отвечает мачеха.

Рядом со свистом проезжает машина. Из ее окон громыхает музыка. Дальше мы едем какое-то время молча. Прислонившись лбом к стеклу, наблюдаю за деревьями.

Автомобиль въезжает в длинный тоннель.

— У нас с тобой не самые теплые отношение. — неторопливо произносит мачеха. — И я прекрасно знаю, как и почему ты именно так настроена по отношению ко мне. Но все же хочу, чтобы ты знала, что ты… всегда можешь на меня положиться.

Если сейчас на дорогу выбегут настоящие ряженые эльфы и начнут танцевать, они не смогут удивить меня столь же сильно, как то, что только что сказала Конни.

Конечно, я помню, как мачеха ещё в самом начале своего брака с папой, пыталась наладить со мной контакт. Она тогда тоже произносила ориентированные на дружеский лад речи, но бабушка всегда была на связи и не позволила мне наивно довериться хитрой женщине и обжечься. И оказалась права. Конни практически сразу показала свое истинное лицо, пытаясь избавиться от всего в доме, что напоминало мою маму. Она старалась тщательно скрывать свои настоящие эмоции, но я всегда прекрасно замечала, как она кривилась при виде маминой одежды и украшений. Как ее губы дергались, когда я или папа упоминали маму.

И, возможно, сегодня я слишком дезориентирована всем случившимся этим вечером, потому что мне вдруг кажется, что сейчас она говорит вполне искренне. А еще в её голосе чувствуется усталость и… тоска.

Однако бабушкины уроки слишком хорошо усвоены, они выделены чересчур жирными чернилами, чтобы я так просто могла их стереть.

— Спасибо, я учту на будущее. — вежливо и сухо отвечаю мачехе.

Констанция бросает на меня быстрый взгляд. Наши глаза сталкиваются, и мне вдруг становится неловко и стыдно за себя. Пытаюсь отряхнуть с себя эти чувства, но почему-то в этот раз от них сложнее избавиться, чем обычно.

Губы мачехи улыбаются. Однако в её глазах мелькает непонятная и дезориентирующая грусть. Или это лишь игры теней, которые ловко обманывают меня?

Глава 37

Николай передает мне пакеты и сообщает, что будет ждать столько, сколько потребуется. Благодарно киваю в ответ и направляюсь к низким железным воротам, за которыми виднеется двухэтажный кирпичный дом.

Захожу в открытую калитку, поднимаюсь на три ступеньки, нажимаю на потертую кнопку звонка и превращаюсь в комок ожидания. Слегка нервничаю. Это чувство всегда клубится под кожей, если я бываю где-то впервые.

Долго ждать не приходится. Дверь широко распахивается буквально через две минуты и на пороге меня встречает улыбающееся лицо Дарьяны. В ее глазах столько искренности, что моя скованность немного рассеивается.

На девушке фиалково-серые спортивные штаны и короткий черный топ, прикрывающий пупок. Волосы собраны в огромную гулю на голове, упавшую несколько вбок.

— Серебряник! — радостно восклицает Медная, — Ты приехала ровно в три!

— Ну, — неуверенно отвечаю я, — Мы же договаривались на это время? Разве нет?

Она, смеясь, машет рукой и радушно приглашает в дом, говоря:

— Да-да, именно. Проходи, давай, внутрь. А это еще что? Ты с ночевкой приехала?

— Нет. Это небольшие гостинцы…Вот, возьми, пожалуйста, — протягиваю ей несколько пакетов, — Там немного фруктов. И парочка шоколадных тортов. Я не знала, какой вкус тебе понравится больше всего, потому взяла три...

— Ты купила три разных тортика?! — ошарашенно выдыхает Медная, забирая пакеты. Мельком заглядывает в них и поднимает на меня суровые глаза, — И ограбила по пути сюда фруктовый магазин? Зачем столько всего? У меня аж руки сразу устали от тяжести. Северина, ты же понимала, что едешь ко мне домой, а не в лагерь беженцев, правда? — последний вопрос звучит с некоторым раздражением и я вмиг ощущаю себя в зыбкой луже неловкости.

Неужели я сделала что-то не так?

Обидела ее? Но как… почему?

У меня и в мыслях не было ничего дурного. Честно говоря, я лишь исходила из опыта своих поездок в гости к Уле. Уля, наоборот, всегда радовалась и даже присылала мне списки тех продуктов, которые были предпочтительнее. Ей нравились всякие редкие деликатесы и фрукты, а мне не составляло никакого труда их приобрести.

А про вкусы Дарьяны мне ничего неизвестно, кроме любви к шоколадным тортикам. Но я точно помнила, что она как-то рассказывала про двух младших братьев, вот я и подумала, что лучше взять больше, чем меньше…

— Извини, пожалуйста. Я не хотела тебя обидеть. Просто я не знала, что именно купить. Что вы в семье любите… Ели в следующий раз ты скажешь про свои предпочтения, то я…

— Может, мне лучше сразу же накатать тебе список? — усмехается она.

— Давай. — улыбаюсь и радостно киваю. — Уля так и делала.

Брови Медной взлетают вверх. На миг она смотрит так, будто я инопланетянин с зелеными рогами, а затем серьезно уточняет:

— Серебряник, как ты до сих пор выживаешь? Мне интересно, тебе не тяжело? Ты случайно деньги отца не раздаешь телефонным мошенникам.

— Конечно, нет. Почему ты так говоришь? Я совсем не такая наивная.

— Ага, вообще ни разу. Но я бы на месте твоего отца ни за что бы не доверила тебе код от сейфа.

— У нас нет сейфа.

— Ну, да, логичнее просто не говорить тебе о сейфе.

Понимаю, что она подтрунивает надо мной, но даже мысли не возникает на нее обидится, так как делает она это без всякой злобы.

Оставив пакеты, Медная наклоняется и достает из серого низкого шкафчика тапочки в цветочек.

— Возьми, пожалуйста, тапочки. У нас холодные полы. И в следующий раз учти,