— Вот. Возьми. На этой фотографии мы с твоей мамой в пору нашей с ней молодости.

На снимке, который оказывается у меня в руках, действительно, моя мама. А рядом ещё одна девушка, чьи черты лица схожи с чертами Трель. Они обе стоят на крыльце неизвестного мне дома и весело улыбаются.

— Алиса была очень красивой и эффектной девушкой. Она всегда добивалась своего. Чего бы ей это не стоило. Признаюсь, я даже завидовала тому, как умело она шла к цели, невзирая ни на что… — она усмехается и переходит на шепот, который в этой комнате можно себе позволить, — За ней всегда тянулись полчища поклонников и воздыхателей, а еще цепочки… секретов. Но, бесспорно, одна из самых интересных ее тайн связана с тобой, дорогая Северина. У меня уже подготовлены все необходимые материалы для статьи. Я собираюсь передать их нашему главному редактору в конце этого месяца. Было бы чудесно, если бы ты как-нибудь приехала к нам в офис и тоже высказала свои мысли…на этот счет.

— Извините. Но я совершенно не понимаю, о чем вы.

— На обратной стороне фотографии указан адрес. Если поедешь туда, то узнаешь для себя много интересного.

— Но…

— Извините, ребятки. Мне уже пора. У меня сегодня назначена еще одна важная встреча.

В следующую секунду Трель стремительно покидает комнату.

Я разворачиваю фотографию и смотрю на адрес. Он ни о чем мне не говорит. Я даже места такого не знаю.

Кузнецов, возвышающийся позади, наклоняет голову и тоже начинает всматриваться.

— Кажется, она пересмотрела триллеров и переборщила с ботоксом на лбу. — говорит он. — Можешь выкинуть этот снимок в урну и сразу забыть о мадам Трель-приват. Думаю, ты ничего не потеряешь. Журналисты не те люди, которым следует доверять, Северина.

Смотрю ему в глаза. Он, несомненно, прав. Но…

— Да, я знаю. Только… Вдруг ей, правда, известно что-то важное о маме.

— А вдруг она всего лишь пытается использовать тебя?

— Да. Скорее всего. Просто моя мама она… — я не договариваю, устыдившись, что чуть не сказала что-то личное по сути совершенно чужому мне человеку. — Не важно, извини.

Илья почесывает кончик носа большим пальцем правой руки и говорит:

— Я знаю, где находится это село. Могу тебя отвезти. На случай, если ты спонтанно захочешь на день сменить водителя. Ты же не зажимаешь зарплату своему водиле?

— Нет, конечно, — непонимающе произношу я.

— У него тариф драгоценный бизнес?

— В каком смысле?

— Сколько он берет в час?

— Честно говоря, я не знаю таких деталей. Но Николай вроде доволен...

— Утешает. На ужин за пару часов можно будет скопить?

— Думаю, что да.

— Уговорила. Тогда я точно в деле. Если что, просто напиши мне. — он смотрит на дверь. — Пойдем? — потом поворачивается к шесту. — Если рассчитываешь, что я станцую для тебя вместо мадам Трель, то не тешь себя лишними фантазиями, ладно?

— Да, я и не думала о таком вовсе, — чувствую, как краснею, но Илья уже не слушает меня.

Идет вперед, как вдруг притормаживает и уточняет:

— У тебя есть мой номер?

Качаю головой.

— А как будешь мне писать? Я не очень жалую голубиную почту.

Я нещадно торможу с ответом, и Кузнецов задает новый вопрос:

— Запишешь? На случай, если все же решишь воспользоваться моими услугами водителя.

— А, конечно. Сейчас.

Достаю сотовый. Он забирает его и вбивает свой номер, а затем возвращает мне телефон.

— Мне сбросить тебе звонок? — уточняю я. — Чтобы у тебя тоже высветился мой номер?

Но он отрицательно качает головой, поясняя:

— Если напишешь, тогда и сохраню.

Мы выходим из странной маленькой комнатки, делаем буквально пару шагов, как рядом раздается взволнованный голос Левы:

— Сева, вот ты где!

Взгляд Золотого перемещается с меня на Илью и меняется. Мрачнеет.

— Ты… Какого хрена ты делаешь рядом с моей подругой, уе..урод? — зло выплевывает он.

Глава 35

— Налить чего-нибудь? — с улыбкой на губах обращается ко мне бармен.

На его висках выбриты молнии, а правая рука почти полностью покрыта татуировками. Символы, числа и мифические создания удивительно органично вплетаются друг в друга, создавая уникальную комбинацию непонятного шифра.

— Воды, — отвечаю я.

Взгляд в очередной раз устремляется в сторону двух парней, решивших потолковать друг с другом без моего участия.

Вечер не скупится пополнять новой порцией эмоционального напряжения обширную чашу волнения, которая сегодня неприятно и прочно обосновалась в моей груди.

О чем разговаривает Лева с Ильей?

Почему он так бурно отреагировал?

Отчего был столь необоснованно груб и агрессивно настроен по отношению к Кузнецову?

Я же объяснила ему, что мы с Ильей однокурсники. Случайно столкнулись, когда я шла в дамскую комнату. И просто немного поболтали. Про встречу с журналисткой говорить не стала, так как реакция Левы и без упоминания о ней была не очень хорошей.

Я думала, он понимающе кивнет и улыбнется, протянет Илье руку для приветствия, но ошиблась. Информация подействовала на него совершенно иным образом. Мне даже почудилось, будто на лице Золотого мелькнула гримаса острого недовольства.

Но почему? И чем именно она вызвана мне было неведомо. И сейчас, сидя на высоком стуле, я могу только тревожно наблюдать, не ведая, о чем они ведут разговор.

Парни стоят от меня в шагах десяти. Но беспощадно грохочущая в пространстве музыка не позволяет ничего услышать. Лишь танец световых вспышек и освещение, исходящее от зоны бары позволяет видеть позы и лица парней.

Их позы источают враждебность. Большей частью говорит Лева. Илья лишь в привычной себе манере невозмутимости отражает нападки. Но то ли мое воображение играет со мной, то ли тревожность влияет на восприятие реальности, но мне кажется, что Кузнецов ничуть не уступает моему другу в силе неприязни. Говорит он редко, но каждый раз, когда слово переходит к нему его бесстрастность так и сочится ненавистью.

Вот сейчас снова Илья что-то отвечает Золотому и следом они разом поворачивают свои головы ко мне. Внутренне я съеживаюсь. По позвоночнику прокатывается волна тревоги и смущения.

Значит ли это, что они