плюшевым серым ковром. Мои ноги в ботинках тонут, когда мы переступаем порог. Я все еще в одежде, оставшейся после испытания. Она промокла от дождя и покрыта кровью и грязью. Хорошо, что мне не нужно беспокоиться об инфекциях. Боги.

Мы все еще находимся на более низком уровне, но потолки в этой части здания выше. Маленькие хрустальные люстры свисают через каждые пятнадцать футов с потолка, отбрасывая мягкий свет, контрастирующий с ослепительной белизной другой стороны.

Светлые обои с рисунком из крошечных цветов. Похоже, их выбирал восьмидесятилетний мужчина. Наверное, они действительно дорогие, но, на мой вкус, слишком вычурные. Не то чтобы у меня было какое — то дизайнерское чутье. Моя квартира полностью обставлена вещами, которые раньше принадлежали моим родителям, так что, думаю, не мне оценивать интерьер.

Санитарка останавливается перед другой дверью, проходя через тот же процесс ее отпирания, прежде чем впихнуть меня внутрь.

— Подожди здесь, пока за тобой кто — нибудь не придет. — С этими словами она запирает дверь, оставляя меня одну.

ГЛАВА 27

АТЛАС

— Тебе так повезло. Ты часто проводишь время с отцом? Не могу поверить, что ты один из сыновей Зевса.

Я проснулся в белой палате от того, что медсестра промывала мне грудь в том месте, куда меня подстрелили. Она не умолкает с тех пор, как я открыл глаза. Даже когда доктор зашивал мою рану. Теперь она ведет меня по устланному ковром коридору, который выглядит как часть отеля.

— Просто я вижу его на обложках журналов. Он такой же красивый в реальной жизни? Наверное, да? — Медсестра смеется над собой. — Я имею в виду, ты в принципе идеален.

Я не утруждаю себя ответом. В любом случае, ей не нужен второй человек для этого разговора. Она говорит достаточно за нас обоих. Я все еще чувствую себя вялым. Моя разговорчивая медсестра сказала мне, что это из — за того, что пуля, которой меня ранили, была покрыта кровью Гидры. Он все еще в моем организме, и пока он не выйдет, я буду заживать медленнее.

— Потом вечеринки и так много гламурных людей. Я не завидую, но я бы с удовольствием пошла. Ты когда — нибудь приводишь с собой подружек? Хотя, может, тебя все равно пригласят, раз ты технически не участвуешь в Олимпийских играх? Наверное, да? Ты почти как член королевской семьи. — Она хихикает. Я не знаю, как у нее вообще осталось дыхание.

Я, моргая, смотрю на женщину. В меня только что стреляли и отчислили с Олимпийских игр, а она приглашает меня на свидание. Мы останавливаемся перед невзрачной дверью и, по — видимому, не двинемся с места, пока я не отвечу ей. Я смотрю на нее, пока она не начинает неловко ерзать под моим взглядом. Тогда я, наконец, говорю ей: — Нет. Я не беру с собой девушек.

Она громко сглатывает и затем поспешно открывает дверь. — Ты можешь подождать здесь. Удачи. — Она бросает перед тем, как выбежать из комнаты. Замок срабатывает, как только дверь закрывается. Просто заебись.

Комната маленькая, не больше коробки десять на десять. В ней стоят два вычурных кресла, обтянутых золотисто — зеленой парчовой тканью. Единственная остальная мебель — небольшой столик между двумя сиденьями. Окон нет, а обои с цветочным рисунком делают комнату еще более гнетущей.

Мне нужно придумать, как выбраться отсюда. Я не помню, что произошло после того, как мы с Рен потеряли сознание во время последнего испытания. Они могли увезти ее куда угодно. Я даже не знаю, где я и почему они запихнули меня в эту палату. По словам медсестры, я официально выбыл из игр. Зевс будет взбешен. Это почти вызывает улыбку на моем лице. Единственное, что меня останавливает, — это неуверенность в том, что будет дальше. Ходят слухи о том, что происходит с чемпионами, когда они выбывают из игр. Мы видели Ларк с Натаниэлем на вечеринке, но я не знаю, как она там оказалась. У меня болит голова, вероятно, из моего тела пытаются выйти остатки крови Гидры. У меня нет сил разбираться в этом прямо сейчас.

Рен в безопасности? Черт возьми, это глупый вопрос. Конечно, нет. В нее стреляли, и она была насажена на арматуру. Именно это и произошло сегодня ранее. Она никогда не бывает в безопасности из — за того, кто она такая.

Мои мысли продолжают нарастать, как снежный ком, когда открывается дверь и кого — то вталкивают в комнату. Мой первый инстинкт — прижать их к стене, пока я не узнаю, чего они хотят. Потом я вижу каштановые волосы и загорелую кожу и замираю.

— Рен?

Рен вскидывает голову и затем стонет. В верхней правой части груди у нее повязка, там, где в нее стреляли, и еще одна, виднеющаяся под рубашкой, там, где она упала на арматуру. Я бросаюсь к ней, но комната кружится. Я не уверен, ловит ли она меня или я первым заключаю ее в объятия.

— Атлас, тебе следует присесть.

Я убираю пряди волос, выбившиеся из ее кос, со лба, ища другие повреждения. — Где еще у тебя болит?

— Я в порядке. Правда. Всего несколько дырочек, которые довольно быстро заживут. — Она сжимает мои бицепсы и проводит аналогичную проверку. — Ты в порядке?

Я прижимаюсь лбом к ее лбу, а затем притягиваю ее в объятия. Рен напрягается, но через мгновение она тает рядом со мной, ее руки обвиваются вокруг моей талии. Мое плечо пронзает боль, когда я прижимаю ее к себе, но мне насрать.

— Мне уже лучше, — шепчу я ей в волосы.

Когда я наконец отпускаю ее, у нее ошеломленное выражение лица. — Это все благодаря хорошим объятиям.

Я слегка смеюсь, пораженный тем, что от одного взгляда на нее мне становится намного лучше.

— Не распространяйся об этом. Мне нужно поддерживать репутацию.

Рен качает головой и оглядывает комнату. — Ты знаешь, где мы находимся?

— Без понятия.

Прежде чем я успеваю высказать несколько теорий, замок на двери подает звуковой сигнал. Она открывается, и за ней появляются жрец и трое стражников у него за спиной. Рен встает рядом со мной, и я знаю, что она готова пробиться к нашему освобождению, если понадобится. Один из стражников поднимает электрошек достаточно высоко, чтобы мы могли видеть. Он ухмыляется, нажимая кнопку, и между зубцами пробегает электрическая искра.

Чертовски здорово.

— Ты. Пойдем с нами. — Жрец указывает на меня.

— Куда ты его ведешь? —