— Гермес. — Я даже близко не подхожу к тому, чтобы скрыть свое раздражение.

Бог Воров стоит перед печальной картиной с изображением полевых цветов, заложив руки за спину. Вестник. Он может путешествовать куда угодно со скоростью света. Он высокий и красивый, как все Боги, и у него голова с золотыми кудрями, которыми он слишком гордится.

Он смотрит на меня через плечо и подмигивает.

— Подойди же. Ты так приветствуешь своего брата?

— В последний раз, когда я видел тебя, ты бросил меня в пустыне. Мне пришлось идти три дня без еды и воды, прежде чем я нашел цивилизацию. — Гермес, может быть, и мой брат, но наши отношения в лучшем случае прохладные.

— Ты проиграл ставку. Не играй, если боишься проиграть.

Я сам виноват, что когда — либо думал, что Гермес будет играть честно. Он мошенник, хотя и надежный, когда дело доходит до розыгрыша. — Прекрасно. Что ты здесь делаешь?

— Я здесь, чтобы отвести тебя к твоему новому владельцу. Я думаю, тебе это понравится. — Гермес закрывает глаза, его золотистые кудри подпрыгивают, когда он качает головой, на его лице появляется довольная улыбка.

— Пожалуйста, скажи мне, что наш отец не покупал меня.

Гермес усмехается. — Как будто я пальцем пошевелю, чтобы что — то для него сделать. Ну же. Ты знаешь меня лучше.

Саркастичный ублюдок или нет, Гермес ненавидит нашего отца так же сильно, как и я. Я хлопаю его по плечу, и, не сказав больше ни слова, он переносит нас. Мы оказываемся на лужайке перед маленьким домом, который выглядит так, будто здесь жила семья из пятидесятых. Держу пари, что сзади есть качели из покрышки, а на подоконнике остывают яблочные пироги. Если бы окна были открыты.

Остальная часть района находится в аварийном состоянии, а этот дом выделяется, как больной палец. Это ухоженный небольшой дом в стиле ранчо из красного кирпича с гаражом на одну машину в начале наклонной подъездной дорожки. Это пресно по сравнению с вычурными домами Богов и элиты, но в этом есть что — то приятное и гостеприимное.

— Здесь я покидаю тебя, дорогой брат. — Гермес отступает от меня на шаг и церемонно кланяется.

— Где именно это «здесь»? — Это не похоже на пустыню, из которой я должен бежать, но было бы неплохо знать, где я нахожусь. Мне нужно вернуться к Рен как можно скорее.

Гермес ухмыляется, а затем исчезает в дуновении легкого ветерка.

Входная дверь в дом открывается, заливая лужайку желтым светом. Сначала невозможно разглядеть силуэт фигуры в дверном проеме. Затем он выходит на переднее крыльцо и оказывается под светом фонаря над адресом дома.

— Нико?

Чей это дом? Кто, черт возьми, купил меня?

— Не стой столбом в дверях. Впусти нашего гостя внутрь, — раздается низкий мужской голос из глубины дома. Голос, который я узнаю.

Нико машет головой, приглашая меня войти. Я следую за ним в скромное жилище и нахожу Ареса, сидящего в глубоком кресле.

— О, ура. Кажется, я выиграл аукцион. Как интересно. Садись, сын Зевса. Нам нужно обсудить несколько вопросов.

ГЛАВА 30

РЕН

Проходит совсем немного времени, и мы уже подъезжаем к дому Натаниэля Роджерса. Я не должна удивляться, ведь он купил меня, в конце концов. И все же, увидев это чудовище, я выдохлась, только подумав о том, что меня ждет. Атлас где — то там, а я вот — вот окажусь в ловушке в доме Натаниэля.

Дверь открывается прежде, чем я успеваю собраться с мыслями. Дверь открывает мужчина лет пятидесяти с вьющимися волосами длиной до плеч. Волосы цвета соли и перца убраны назад с лица. Он одет в красную мантию жреца, но она не совсем облегает его фигуру, как будто это поношенные вещи или он сильно похудел. На воротнике есть булавка в виде перевернутого треугольника с одной вертикальной линией и другой горизонтальной, проходящей через середину. Это выглядит знакомо.

Он опускает голову, чтобы заглянуть внутрь машины. Охуенно. Это жрец с улицы, который избивал тех детей. Один его глаз опухший и окружен фиолетовым синяком, а переносица заклеена пластырем. Это зрелище приносит мне небольшую радость, которую вытесняет ужас. Я уверена, что он тоже меня помнит. Особенно когда его голова наклоняется набок, а глаза сужаются.

— Ну же, у нас нет времени на весь день. — В его голосе слышатся жалобные нотки, которые мгновенно действуют мне на нервы. Или, может быть, это сочетание событий дня, которые действуют на меня. Нет, это определенно его раздражающий голос.

Все всегда гонят меня с места на место, и никто не утруждает себя вопросом, хочу ли я вообще там быть. Ответ: нет, не хочу. Я хочу вернуться в бар Джерри и в свою дерьмовую квартиру забыв обо всех проклятых проблемах на этой территории. Вместо этого я выхожу из машины и оказываюсь лицом к лицу с жирным мужчиной. Его взгляд с отвращением скользит по моей окровавленной одежде.

— Тебе нужно привести себя в порядок. Ты должна целовать ноги мастеру за то, что он дает тебе эту возможность.

Я прижимаю руку к сердцу. — Мне так жаль. Где мои манеры? Я забыла переодеться из своей одежды, в которой я почти умерла, во что — то более официальное. Мне действительно следовало настоять на надлежащем наряде, прежде чем меня продали, как старую посуду на аукционе.

О Боже. Когда я только начинала это соревнование, я сказала себе, что буду держать рот на замке и останусь незаметной. Для меня все пошло ужасно неправильно. Так что, может быть, сейчас пришло время начать говорить именно то, что у меня на уме, и обвинять людей в их чуши, когда она слетает с их губ.

Мужчина бормочет что — то себе под нос, что звучит подозрительно похоже на — сука. Он разворачивается на каблуках и несется к дому. Предполагая, что я должна следовать за ним, я следую за ним, хотя он больше ничего мне не говорит.

Очевидно, мы направляемся в помещение для прислуги. Это совершенно иная стратосфера жизни, чем та, к которой я привыкла. Вход ведет нас внутрь через вестибюль. Жрец проходит прямо, ведя нас мимо кухни. Я замечаю нескольких человек, которые шинкуют овощи и готовят еду, но никто не разговаривает. Становится устрашающе тихо.

Мы бесшумно идем по другому коридору, пока не доходим до самой последней