деле страдаешь от каждого прекрасного поступка, рассчитанного на завоевание твоего сердца.

И я страдала. Сильно. Видно судьба у меня такая… с готическим,склонным к истерикам, настроением.

К счастью, больше мы почти не разговаривали. Все вместе пришли на завтрак, но за столом царила атмосфера недоговоренностей и неловкостей. Злата сторонилась Бессмертного, я думала о том, что надо признаваться Максиму в своем полном равнодушии, об интересе в Вячеславу Алексеевичу я и у себя в мыслях боялась представить. Мила ревностно следила за Марией Федоровной, сновавшей то около ректора, то около моего куратора. Один Марк ощущал себя вольготно, но я полагаю, что его прекрасное расположение духа и отсутствие проблем заключалось в плохом знании русского языка. Что ему до чувств и разборок? Фин всем вещал об успехах группы и недоумевал, что за странности в лежащей на столе вилке и стоящем на столе стакане. Все-таки парни не зря не сделали его солистом. А ведь он хотел.

– Ладно, ребята, – меня задолбали скорбные выражения, написанные на лицах друзей. – Пойду постигать науку.

– О, отлично, – хищно улыбнулась Моревна, припоминая утренний разговор. – Подтвердишь мое мнение.

Я не успела погрозить ей кулаком и скорой расправой, как в беседу влез мой несостоявшийся на балу кавалер.

– Это какое? – обернулся на девушку Макс, следивший словно коршун за моими движениями.

Я видела, что он хочет что-то сказать и не решается. Но я не собиралась ему помогать. Хватало собственных трудностей.

– Эх, милый, – русалка потрепала его по щеке. – Не бери в голову. Если начнешься разбираться в женских премудростях, то тебя можно смело к Марку на родину отправлять.

– Это еще зачем? – не понял юноша.

– Лучше у Контузова спроси. – хихикнула Милка. – Он ведет борьбу с толерантностью.

Больше я их не слушала, точнее, не хотела слушать, но там что-то проорал Марк, в ответ донесся визг и писк Моревны, а через секунду звон бьющейся посуды. Умеет морская царевна из ничего скандал сплести. Этого у нее не отнять.

Покидая столовую, меня постепенно отпускали мысли о Максе, но про себя я четко определилась, что медлить с ним не стану. Его интерес зашел слишком далеко, а я ведь и сама замечала, что некоторые однокурсницы, нет-нет, но бросали томные взгляды на вихрастого паренька.

– Ну, что, студентка, – встретил меня Вячеслав Алексеевич на выходе, держа в руках и, внимание, поглаживая по косточкам полумертвого кота. Моего кота!– Скучно вам, значит?

Завидев в его глазах живой интерес, я попятилась. Бойцов, если честно признаться, замечательный преподаватель, но еще энтузиаст. А этим свойством характера, как известно, люди, носящие в себе, желали поделиться со всем окружение, даже если то самое окружение того не желали.

– Я боюсь спросить, Борис нам для чего понадобился? – зыркнула на фамильяра, мысленно обещая тому все кары небесные.

Я же ему говорила, надо справиться со злом, а не примкнуть к нему.

– Мы общий язык нашли, – вздохнул профессор, опуская питомца на пол, – на почве вашей безопасности.

– Это вы так признаете, что я до конца учебного года не доживу? – округлила брови, но сама думала лишь о том, сдал меня котище или нет.

– Нет, правда, чего ты такая нервная? – замотал головой Борис. – Будто я тебя предал?

Как знать? Если рассказал про дневник, то его нынешняя загробная кошачья жизнь ему раем покажется. Закрою в аквариуме и отдам на откуп Ефросинье. Не зря она на него зубами клацает.

– Мы с тобой потом поговорим, – прищурилась я.

– Вот, Вячеслав Алексеевич, – пожаловался кот, потершись о ноги мужчины. – Видите, с чем приходится работать? И что мне с ней делать?

– Заткнуться? – ошалев, предложила лысому предателю.

Каков нахал? Так он видел мою безопасность? Сдать к чертям собачьим бывшему дознавателю?

Борис будто почуял, что перешел некую черту. Скрылся возле профессора, протяжно мяукнул, но сел и начал себя вылизывать.

Позер!

– Все у вас шуточки, Ульяна. – Усмехнулся Вячеслав Алексеевич, наблюдая за моим магическим помощником, а после привычно перешел на «ты», протянув свою ладонь. – Пойдем. Раз уж где-то в Университете у нас завелся злоумышленник, было бы неплохо, чтобы ты умела за себя постоять, не испортив территорию учебного заведения.

Лично я не считала, что что-то порчу, вернула же все обратно. К тому же ведьмы, Бабы-Яги – раса, живущая в ладах с природой. Что плохого, если я к земле и растениям обращаюсь?

– А куда мы идем? – чуть ли не вприпрыжку бежала за преподавателем, удерживаемая его огромной лапищей.

Я очень старалась не обращать внимания на усиленное сердцебиение и сухость в горле.

А Бойцов, между прочим, маршрут выбрал не только возле главного корпуса. Мы дошли до терема факультета криминологии, попутно миновали белку Машку, напевавшую себе под нос мотивы группы «Руки Вверх», и после спустились глубоко вниз, в самые недры здания.

– В зал богатырей, – немножко задержался с ответом мой мучитель. – Думаю, тебе понравится.

И мне… не понравилось.

Я подозревала, что все маги чокнутые, но чтобы настолько…

Спортивный зал напоминал комнату изощренных пыток. Вдруг Вячеслав Алексеевич настолько сильно устал от меня, что в нем сейчас откроются все его пятьдесят оттенков серого, черного и еще каких-нибудь унылых цветов?

И Мила будет говорить, что я он ко мне неровно дышит? Ага! Как маньяки, настигшие свою жертву.

С одной стороны, виднелась полоса препятствий. Но она не была похожа на ту, что построил Контузов, делая из любого студента кандидата в мастера спорта по легкой атлетике. Теперь творение Михаила Матвеевича казалось мне детским лепетом. В нынешней, и что важно, в подвале, присутствовали и острые шипы, и булавы, и, кажется, пол напоминал лаву, как бы по-идиотски это ни звучало.

С другой стороны, были выставлены орудия: мечи, ножи, мачете. Там же поставили мишени для стрельбы из лука. Ни в одной из дисциплин я не была хороша. Меня-то на кухню пускать нельзя. Если я резала овощи, то дело могло закончиьтся отделением конечностей от основного тела и банальной поножовщиной.

Эх, надо было подумать о карьере некроманта в Тридевятом царстве. Воскресала бы помидоры.

А вдалеке маячили груши для битья и мягкие, набитые соломой, маты. Слава котикам, что Бойцов подвел меня именно туда.

– Ну, что? – он приветливо улыбнулся, отпуская меня. – Будем отрабатывать?

И чему он радуется?

Я глядела на три груши и не могла отвести взгляд. Клянусь всеми фибрами души, вместо кожаных мешков я видела три фигуры. Первой была Даша Юсупова, второй значился ее отец, а третья ознаменовалась появлением Марии Федоровны.

– Они зачарованы, – заметил мое недоумение профессор. – Будут изображать тех, кто бесит тебя в данный момент.

– По-моему,