Много было мыслей в голове Лидии. А всё ж таки ехать нужно было. И поскорее, ведь муж на грани, и дочери вот уж скоро рожать, месяцок и остался-то. Лидия собрала сумку в дорогу, денег взяла с собою, но перед тем, как ехать, решила к матери своей заглянуть, авось та подскажет что-то. Полина Аркадьевна, мама Лидии, ещё жива была, исполнилось ей восемьдесят шесть лет.

– Мама, знала ли ты об этом? – спросила без обиняков Лидия, с порога рассказав матери о цели своей поездки на малую родину, и о том, что ездила она к деревенской ведунье.

Полина Аркадьевна молчала, глядя на дочь.

– Мама, ты знала? – с напором повторила свой вопрос Лидия, – Не молчи! Это вопрос всего нашего рода! Ты же знаешь, что Варваре скоро родить, а у неё мальчики будут. И знаешь, что Миша болеет, а он мой второй муж, ведь с Толиком мы и года не прожили, под поезд он попал. Да и ты сама ведь двух мужей похоронила! Сколько можно молчать и делать вид, что ничего не происходит, мама?

Полина Аркадьевна кивнула и тихо ответила:

– Знала. Рассказывали эту историю в нашей семье, мол, бабка моя, а твоя прабабка, жениха увела у подружки своей, а та бросилась с обрыва от горя. Да и то слышала я, что девушка та не просто так упала. Не сама.

– Как это, не сама, мама? Что ты такое говоришь? – прошептала, побледнев Лидия, – Неужели ты хочешь сказать, что её…

Лидия охнула и прижала ладонь к губам.

– Нет. Бабка моя её не скидывала. Только вот что говорили, мол, бабка бегала к колдунье, что у них в селе жила и та ей парня приворожила, а вместе с тем дала травы какой-то, велела свою подругу на чай позвать, да отваром из той травы и напоить, а самой не пить. Так бабка моя и сделала. После того сделалась та девушка, как дурная, не в себе. А наутро нашли её под обрывом. То ли черти колдуньины её свели туда, то ли разум с той травы помутился. Только не просто от горя она прыгнула, помутненье у ней было. Так шептались люди. Ну, а не рассказывала я тебе, потому что всё это байками считала, не верила в эти сказки.

Лидия только тяжело вздохнула, попрощалась с матерью и пошла домой. С утра нужно было выезжать в деревню, откуда была их семья родом.

***

На следующий день Лидия отправилась в путь. Сначала на автобусе, после пешком, там на подводе попутной, так и добралась Лидия уже поздним вечером до родной стороны. Попросилась на постой к старушке какой-то. Та пустила её. Помнила ещё мать её, Полину Аркадьевну. Было старушке этой Авдотье уже под сто лет.

За вечерним чаем разговорились. Рассказала ей Лидия как на духу, зачем она приехала в деревню, и посетовала, что вряд ли удастся ей, конечно, отыскать ту могилку. А Авдотья ей и отвечает, что мол, она знает, где искать. Погост у них старый, все могилы знаемые, да и самоубивц не так уж много было на веку. Правда от могилы той девушки теперь уж остался только холмик небольшой травяной, она ведь за оградой кладбищенской похоронена. Да и кому ухаживать за могилкой?

– Сама-то я уж не дойду дотудова, – ответила бабушка Авдотья, – Силушки нет в ногах. А вот мы с утра Алёшку попросим, соседского пострелёнка, он шустрой мальчонка, он тебя проводить. А таперича давай почивать станем, утро вечера мудренее.

Бабушка Авдотья перекрестила окна и двери, прочла молитву, да легли.

С утра дошли до соседей. Алёшка согласился проводить незнакомую тётю, раз бабушка Авдотья просит. Лидия сунула мальчонке шоколадную плитку да пряник. Тот обрадовался несказанно и всю дорогу болтал без умолку, рассказывая Лидии все деревенские тайны. Показав ей могилку, Алёшка убежал хвалиться друзьям тем, что он заработал, а Лидия осталась одна.

На погосте было тихо, лишь ветер шелестел в ветвях сирени, рябины и берёз, что росли тут повсюду. Невысокий, еле заметный холмик, приткнулся одиноко к самой ограде, прижался сиротливо к ней, словно ища защиты, спрятался в высоких зарослях репейника и цикория, порос сорной травой.

– Да то ли это место? – подумалось Лидии с сомнением, – Будто и на могилку-то не похоже, так, кочка какая-то.

И тут вдруг громко каркнула над головой Лидии ворона. Лидия вздрогнула и даже уронила сумку, что держала в руках. Задрав голову, она увидела огромную чёрную птицу, что кружила над нею. Ворона вдруг опустилась ниже, села на кладбищенскую ограду, и покосилась на Лидию блестящим круглым глазом.

– Чего тебе? – ласково спросила Лидия, – Проголодалась, поди? На-ко, я тебе хлебушка дам.

Она полезла в сумку, достала кусочек хлеба из полотняного мешочка, и положила на землю перед птицей.

– Кр-р-ра, – прокатила в горлышке раскатистый звук ворона, затем слетела с ограды, взяла хлеб, но не улетела сразу, а обошла Лидию кругом, подпрыгивая и косясь, а потом взлетела и скрылась за высокими берёзами.

– Это знак мне был, – подумала Лидия, – Знать, та самая это могилка. Надо бы обиходить её. Вовсе она запустела.

Женщина повязала платок на голову потуже и принялась за работу. Она прополола всю траву, затем пошла в деревню. Вернулась она оттуда с лопатой, и по подсказке бабушки Авдотьи найдя двух мужиков, которые за плату согласились быстро сделать деревянные крест и ограду. Когда спустя часа три мужчины пришли на погост, Лидия уже соорудила высокий земляной холмик над могилкой, и мужчины скоро поставили крест и огородили невысоким заборчиком.

– Спасибо вам, люди добрые, – поблагодарила Лидия мужчин.

– Да с Богом, – присели те покурить на траве поодаль, – А ты кто будешь-то ей?

– Да родня дальняя, – ответила Лидия.

Разговорились. Один из мужчин обмолвился, что жена только вчера родила в городе дочку. Назвали Ксенией. И в этот миг на могилу слетела невесть откуда крохотная пичужка, заверещала, запела, запрыгала по холмику, села на крест, качая головкой. Птичка была необычная, серенькая, с красными крылышками и жёлтой головкой. Лидия таких отродясь не видала. Женщина засмотрелась на малютку, а мужики тем временем распрощались и пошли в деревню. Птичка же всё не улетала. Внезапно Лидию будто жаром обдало.

– Тебя Ксенией звали, верно? – прошептала она.

– Чив-чив-чив-фюить, – прощебетала звонко и радостно птичка, после совершенно не боясь, подскочила к Лидии, затанцевала перед нею, закланялась, затрясла длинным своим тонкопёрым хвостиком, взлетела и пропала, словно и не было её.

Лидия заплакала, слёзы сами хлынули ручьём из её глаз, упав на колени, она приклонилась лбом к тёплой, пахнущей травами, земле, и принялась просить прощения у той, что покоилась где-то там, внизу, где нет света и всегда темно и тихо. Где-то сейчас душа её? Что, если и правда не самоубийца она? А её так и не отпели по-христиански. Даже вот креста на могилке не было. Долго плакала Лидия, всё молила Ксению о том, чтобы простила та их род, чтобы ушло проклятие, чтобы не умирали больше их сыновья и мужья. Когда поднялась Лидия с земли, уже солнце клонилось к западу, вечерело. Присела Лидия на траву и долго ещё сидела молча, глядя печально на одинокий крест, но уже не плача.

Заночевала она вновь у бабушки Авдотьи. И снится ей сон. Идёт она по деревенской пыльной дороге, а навстречу ей – красивая черноволосая девушка в белом платье. Идёт и улыбается ей радостно, а в руках у неё крынка с молоком. Подходит та девушка к Лидии, подаёт ей крынку, кланяется и исчезает.

Проснулась Лидия вся мокрая от пота, вышла на крылечко, тихо в деревне, лишь полная луна светит над лесом. И поняла она, что была это Ксения. И что она простила их. Лидия опустилась на старые ступени и расплакалась.

По приезду домой пошла она в храм, всё рассказала батюшке и отослали они прошение, чтобы разрешили Ксению