Шрифт:
Закладка:
Её там оказалось платье.
А после обнажила ноги,
Сняв туфли алые, и вмиг
Её краснеет милый лик,
Она шептала: «Он в дороге;
Не может он не знать, что тело
Моё нагое ждёт его,
И я, Jehane du Castel beau.
Приму его, коль знает, смело».
Взяв меч тяжёлый с рукояткой
Серебряной, затем она
Запела страстно, и луна
Внимала песне той некраткой.
«За морем злато крыл!
Свет бледный мир покрыл,
Злат локон пал, уныл,
Несите мне свой пыл,
О злато крыл!
В воде, у скал
Камышницы клюв ал.
Губ красных сладок лал;
Ржой красной полн фиал,
И красный бьёт кинжал.
О, рыцарь, ты мне мил!
Глаз моих синь не впрок?
Жжёт холодом сквозь стог
Ветр западный у ног;
Зреть не пришёл ли срок
За морем злато крыл?
Ров – с тиной, лебедь – бел,
Плыть – перышек удел,
Чёлн синий их задел,
Бег горностая – смел;
Тон музыки звенел
Сладкозвучной!
Злато крыл,
Слушай злата прядей глас,
Замок Дам звенит сейчас,
За морем злато крыл!
Пурпур ложа – это мне,
Стены красные – вовне.
Рядом яблоки висят,
И осу змеиный яд
Убил в ночи осенней,
Нетопырь весь в движенье,
И рыцарь в страстном рвенье
Целует влажный мох,
Дней скучных бег заглох, —
За морем злато крыл!
За морем злато крыл!
Свет лунный мир покрыл,
Злат локон пал, уныл,
О, рыцарь, ты мне мил!
В ночи злат крыльев шквал,
Бел лебедь мокрым стал,
Целуй мне губ овал,
За морем злато крыл!»
Но лунной ночью нет ответа,
Молчит и пасмурный рассвет,
Лужайка не даёт ответ,
И розы, украшенье лета.
Худы, хладны, усталы ноги
Её, и губы чуть дрожат,
И слёзы жалости скользят
До подбородка в час тревоги.
А чуть приподнятая шея,
Как сломана, упала вдруг;
Как будто рядом сердца стук
Её хотел сломать быстрее.
Она, когда сошла с постели,
Не удержалась на ногах,
И на коленях, на руках
Ползла к окошку еле-еле.
Наружу выглянула в горе,
На подоконнике – рука:
«Нет на пустом холме флажка,
И паруса не видно в море.
Здесь не могу я оставаться,
И лица счастья видеть их,
Бед не боюсь я никаких;
Ведь с жизнью я могу расстаться».
Затем походкою дрожащей
Она пошла, от мук хладна,
Рыдая; наконец, она
Огромный меч взяла лежащий,
На рукоятке пальцы сжала,
И, тихо лестницу украв,
Босой ступила в зелень трав
В одной сорочке, и сказала,
Когда в ней вспыхнула надежда:
«Господь, пусть он придёт, любя;
Пусть видит: сбросила с себя
Я красно-белую одежду.
Его я встречу; ожиданье
Пусть даже длится десять лет,
Пусть на сердце кровавый след,
Но всё ж закончится страданье.
Пусть не придёт, кого я славлю,
Но я смогу придти к нему,
Что знаю, покажу ему,
И говорить его заставлю».
О Жанна! Солнца отблеск красный
Ей ноги золотом омыл,
Сорочку, складки им покрыл,
Что были, словно день ненастный.
Майлз, и Джайлз, и Isabeau,
И Ellayne le Violet,
Мэри, Constance fille de fay!
Где ж Jehane du Castel beau?
Скачет Джервез долгожданный!
Где песок лежит петлёй,
Где вода сошлась с землёй,
Слез с коня он рядом с Жанной.
Почему здесь меч разбитый?
Мэри! мы скорбим о ней;
Забери её скорей,
Но без слова над убитой.
Джайлс, и Майлз, и Джервез бравый —
В «Ледис Гард» все ждут войны;
Коль вы рыцари, должны
Лезть бесстрашно в бой кровавый.
Яблони рубить всем надо
И осины. Без труда
Сделают из них тогда
Преотличную преграду.
О, бедняжки Isabeau
И Ellayne le Violet;
Страх потери! Ведь во мгле
Там Jehane du Castel beau.
В бедной Мэри всё мертво!
Плачет Constance fille de fay!
Сколько стало грустных дней
Без Jehane du Castel beau.
Теперь и яблоки не зреют
У старых мхом покрытых стен
И падают в дернистый тлен;
На башне флаги не пестреют.
И грязный лебедь ест в охотку
Траву зелёную во рву;
Мужчина мёртвый, наяву —
Внутри гнилой текущей лодки.
Старая любовь
«Сэр Джайлз, а ты уже старик, —
Сказал я. «Да! – ответил он.
С улыбкой грустною поник,
В сплошных морщинах, иссушен.
– «На бацинете острия
Мне смяли – сделали салад[111],
Хоть шею трут его края;
Но бацинет был кривоват».
Смотрел он долго на костёр:
– «И ты, сэр Джон, в руках зимы;
(Он был и грустен, и хитёр),
Как видишь, износились мы».
Въезжают рыцари во двор,
Глядят надменно; лишь мой лорд
И леди свой смягчили взор,
Мой старый меч служить им горд.
(Миледи! Не застынет кровь
От слова этого во мне).
– «Джон, правда ль, что напали