– Вот именно! Пока сами не станете похожи на людей, ничего не выйдет! А значит, эти, что в могилах, – мои!

И тут вспышка в мозгу: я знаю, что делать! Нужно самому забраться под могильную плиту и, скрестив ручки, там улечься. Это не подвиг, конечно, зато все по-честному. Легче самому свихнуться, чем род человеческий направить в должную сторону – в сто раз легче, в тысячу!!

3. Трепанация

– Итак, на чем мы остановились?

– Не помню.

– Зато я помню. На Осирисе.

Я молчу, и тогда мужской голос напоминает, что на прошлом сеансе я рассказывала, как коварный Сет заставил Осириса залезть в красивый короб, захлопнул его и бросил в Нил. Потом короб-гроб вынесло на берег, и над ним выросло могучее дерево.

– Дальше сама.

Но я по-прежнему бессловесна, завороженная вкрадчивым голосом, который меня гладит, ласкает и одновременно к чему-то понуждает. Я не вижу его обладателя, поскольку лежу на мягком диванчике (его тут именуют «кушеткой»). Вижу только подвесной потолок, состоящий из белых квадратиков с вмонтированными лампочками; еще слышу голос, медленно, будто змея, вползающий в мозг, чтобы выгрести его содержимое. Точнее, я сама должна выгребать, выговариваясь по полной, изымая из себя воспоминания, мысли, желания, чувства… Внезапно представляю: это голос Анубиса, сделавшего из Осириса первую в мире мумию. Но ведь Осирис – это я (в каком-то смысле), значит, мумией сделаюсь я! Пронзает понимание: вот зачем я здесь! Не зря, выходит, отпихивалась от мужиков в синих костюмах, на которых оставались темные пятна…

Натягиваю на запястья рукава халата и ухожу в глухую молчанку. Фигушки тебе, Анубис, буду партизанкой, которая ничего никому не скажет!

– Хорошо, давай о другом. О чем расскажешь?

О чем? Да о чем угодно, лишь бы не чувствовать холод саркофага, куда погрузят мумию, чтобы прихлопнуть стопудовой крышкой и похоронить навсегда! Ладно, расскажу про Степаныча, как награды с него срывала. А потом про ледяную принцессу поведаю; про дракона, возжелавшего ее проглотить, ну и про крыс с желтыми глазами, что в тоннелях метро шныряют. Что еще не вытащено из закоулков памяти? Ага, не вытащен астероид, летящий сквозь холод и мрак ближнего космоса, медленно, но верно продвигаясь в космос дальний. В какой-то фантастической книжке я прочла, что улетающий к звездам космический корабль не должен выпускать из виду родное Солнце, иначе его просто не найдешь, а значит, нельзя будет вернуться обратно. Вот и я, одушевленный астероид, стараюсь не выпускать из виду родное светило. А не получается! Удаляюсь все дальше, Солнце делается все меньше и вскоре становится неразличимым на фоне других пылающих шаров…

– Много читаешь? – слышу во время паузы.

– Раньше читала. Сейчас больше фантазирую.

– Понятно. Ладно, это следствия. А мне нужно… Вот что в последнее время больше всего обидело?

Что? Многое обижало, и не выберешь, кто сильнее надавил на мозоль! Хотя… Неожиданно вспоминаю, как стояли с Катей у парадной, куда требовалось войти. Накануне мы тут уже были, но застали только неприветливую молодую женщину в халате.

– Зачем он вам? Ах, на прием… По-моему, он сейчас не принимает.

– А в объявлении сказано: принимает. Запишите нас, а? Я могу вперед заплатить!

Катя засуетилась, полезла в сумочку, а женщина дернула плечом, мол, я не бухгалтер! Вот вернется завтра из командировки ваш Ковач, с ним и разбирайтесь! Ежу было понятно: нам не рады, так нет же – Катя раскрыла папку с моими рисунками! Поглядите, девушка художественную школу посещала, а в объявлении было сказано: такие способности приветствуются!

– Кошмар… – пробормотала женщина, бегло просмотрев рисунки. И, посоветовав зайти завтра, захлопнула дверь.

Я упиралась, однако Катя была непреклонна: пойдем, и все! На следующий день стоим у парадной, откуда выходит тот, чье фото мне показывали. Почему-то оглядывается на окна второго этажа, мнется и говорит, что не может принять. По идее, я должна испытать облегчение, а испытываю – боль. Как же так?! Я наступила на горло собственной песне, пересилила страхи, неприязнь, как их там… Ага, фобии! Пересилила и пришла, а этот, который объявления развешивает, – не желает иметь со мной дело! Катя лебезит, жалуясь на тараканов в моей башке, я же страшно обижена. Я сама – таракан, ноль без палки, ничтожество безмозглое, что еще раз подтверждает человек, которого я сочла крутым, необычным, выдающимся! В моих видениях он представал капитаном корабля, который знает маршрут в благословенный край, где ставят на место съехавшие крыши и где шарики не забегают за ролики! А на самом деле?! Обманщик, прохиндей, а может, трус, испугавшийся того, на что замахнулся…

Рассказываю с мстительным удовольствием, распаляя обиду, будто ранку расковыриваю. Голос молчит, то есть меня внимательно слушают. Тогда еще поддадим вруну, писавшему про отчуждение души от мира и про какой-то метафизический аутизм. Сволочь, брехло, ненавижу!

– Тише, тише… – вступает голос.

Да куда там! Разойдясь, ору на невидимку, что сидит в головах и мной рулит. «Ты, обладатель голоса – такой же, ничем не лучше! А может, ты и есть этот самый Ковач?! Ха-ха-ха, угадала! Надо же, обмануть решил, лекарь хренов! Отказался в свое время?! Так вот теперь я от тебя отказываюсь!»

Тут же распахивается дверь, в кабинет заходит усатый парень в белом халате и, присев на кушетку, прижимает меня к ней.

– У вас все в порядке? – спрашивает.

– Обычный перенос, – отвечает голос, – на первых порах типичная реакция… Ладно, на сегодня хватит.

Спустя минуту невидимка обретает человеческий облик. Аккуратный пробор светлых волос, тонкие золотистые очки, худощавое лицо. На Ковача совсем не похож, похож на моего директора школы (обычной, не художественной), правда, тот не надевал белого халата. И про переносы не говорил, а тут второй раз уже произносят слово, обозначающее непонятно что. В прошлый сеанс оно тоже звучало, тогда меня так заколбасило, что чуть кушетку не разломала. Матом орала на «директора», чье имя-отчество никак не запомню, а почему? Потому что про шрамы начал выпытывать, а я в отказ пошла. Не хочу, запрет! Он же настаивал, ну и получил – я сама превратилась в дракона, готового рвать с корнями светлые волосики и топтать ногами золотистые очки. Тогда тоже был санитар, что пытался успокоить ожившую мумию, ревущую будто пожарная сирена. Позже я решила: теперь фиг пустят на кушетку, а поди ж ты – опять уложили!

– Про этого Ковача откуда узнали? – звучит неожиданный вопрос.

Уже стоя в дверях, пожимаю плечами:

– Его Магдалена разыскала, у нее спрашивайте.

– Магдалена?!

– Катя, какая разница?

Следует пауза.

– Да, конечно…