Шрифт:
Закладка:
13. Сигэнори Того, министр иностранных дел Японии, ключевая фигура партии мира в правительстве Судзуки. Библиотека парламента Японии
Еще до того, как Того получил эту язвительную отповедь, 12 июля он отправил в посольство еще одну сверхсрочную телеграмму, дав указание Сато немедленно добиться встречи с Молотовым. «Мы считаем, – говорилось в этой депеше, – что в этой ситуации будет уместным сделать следующий шаг и до начала трехсторонней конференции уведомить русских о намерениях императора насчет завершения войны». Далее Того велел Сато передать Молотову следующее послание:
Его Величество Император Японии, глубоко озабоченный бедствиями и жертвами народов всех воюющих стран, увеличивающихся изо дня в день в результате нынешней войны, выражает свою волю, чтобы положить скорее конец войне. Поскольку в Восточно-Азиатской войне США и Англия настаивают на безоговорочной капитуляции, Империя будет вынуждена довести войну до конца, мобилизуя все силы и средства, за честь и существование Отечества. Однако в результате такого обстоятельства неизбежно усиленное кровопролитие у народов обеих воюющих сторон. Его Величество крайне обеспокоен в этой мысли и изъявляет пожелание, чтобы на благо человечества в кратчайший срок был восстановлен мир…
Император лично решил отправить в Москву князя Коноэ в качестве Чрезвычайного Посланника с письмом от Его Величества, содержащим высказанные выше соображения. Прошу известить об этом Молотова и получить согласие русских на прибытие этого посольства[200].
На тот момент это было самое важное послание от японского правительства. В нем не только прямым текстом говорилось о желании японского руководства завершить войну, но и был сделан акцент на том, что это пожелание исходило не от кого иного, как от самого императора. Также там было указано, что главным препятствием к окончанию войны является требование союзников о безоговорочной капитуляции. Хотя это письмо было отправлено советскому правительству, Того, по всей видимости, надеялся, что оно будет передано США и Великобритании [Hatano 1994: 20].
14. Наотакэ Сато, посол Японии в Советском Союзе. Яростно критиковал политику японского правительства, направленную на завершение войны при посредничестве Москвы. Его попытки добиться от советского правительства однозначного ответа на предложение Японии о переговорах завершились тем, что Москва объявила войну Токио. Библиотека парламента Японии
Сато получил срочную депешу от Того в 01:00 13 июля – всего за день до того, как Молотов должен был отбыть в Берлин, – и целые сутки пытался дозвониться до советского наркома по иностранным делам. Лозовский передал Сато, что Молотов «просто не может» найти времени для беседы с ним. Посол встретился с Лозовским в 5 вечера. Сато подчеркнул, что этот чрезвычайный посланник будет совершенно иным, чем те, о которых он говорил с Молотовым в прошлом, потому что Коноэ направляется в Москву по личной инициативе императора.
Далее Сато сказал, что ему необходимо как можно скорее получить ответ от советского правительства «хотя бы в форме принципиального согласия» до отъезда Молотова, чтобы эмиссар императора мог встретиться с советским руководством, после того как оно вернется из Берлина. Лозовский, прибегая к привычной тактике затягивания переговоров, спросил Сато, кому именно было адресовано послание Хирохито. Застигнутый врасплох этим второстепенным вопросом, Сато ответил, что послание было адресовано советскому правительству, то есть либо Калинину, председателю Президиума Верховного совета СССР, либо Сталину, председателю Совета министров. Лозовский ответил, что, поскольку некоторые члены правительства должны были отбыть этой же ночью, невозможно дать ответ на это обращение до отъезда Молотова. Он пообещал связаться с Берлином и перезвонить Сато[201].
Сато послал еще одну телеграмму, на этот раз Того, в которой откровенно высказал свое мнение насчет миссии Коноэ. Он указал, что в этом плане отсутствуют конкретные предложения. Далее Сато предположил, что русские затребуют дополнительную информацию «в связи с тем, что не вполне ясна роль самого посланника». Он запросил конкретную информацию о том, на каких условиях японское правительство хочет обсудить вопрос завершения войны[202]. Сато проник в самую суть проблемы. Однако с позиции Того Сато требовал невозможного. Министр иностранных дел не мог поделиться конкретными предложениями, потому что у него их не было. Обсуждение этой темы раскололо бы правительство, лишив Японию последнего шанса на мир.
Несмотря на все призывы Сато решить вопрос с посольством Коноэ как можно скорее, Лозовский поздно вечером 13 июля уведомил японского посла, что, так как Сталин с Молотовым уже отбыли в Берлин, они не могут ответить на это обращение сейчас[203]. Сато, впрочем, выяснил, что советская делегация покинула Москву только вечером 14-го числа, и понял, что эта задержка была намеренной. У него было несколько предположений, почему советская сторона тянет с ответом на запрос Токио, но даже этот искушенный в делах дипломат не допускал мысли о том, что СССР уже принял решение о вступлении в войну. Однако Сато снова написал Того, что у Японии «нет другого выбора, кроме как принять безоговорочную капитуляцию или капитулировать на условиях, мало чем от нее отличающихся»[204].
Того испытывал раздражение в связи с откровенно пессимистичной позицией своего посла по поводу посредничества Москвы. 17 июля министр иностранных дел послал Сато еще одну телеграмму, объясняя, что он хорошо понимает, как трудно использовать русских для переговоров о завершении войны. «Однако ситуация такова, что у нас нет другого выбора, кроме как попробовать это». Переговоры с Советским Союзом были необходимы не только для того, чтобы «добиться помощи Москвы в завершении войны», но и для укрепления позиций Японии в переговорах с США и Великобританией. Возражая Сато, который настаивал на том, что Японии необходимо согласиться
