После трагической гибели Найта наступил почти столетний перерыв в снаряжении морских экспедиций для исследования северо-западных ледовых районов. Елизаветинский дух выветрился. В сердцах преемников старых искателей приключений раздавался теперь оглушительный звон монет, от которого они тупели и теряли подвижность. «Компания Гудзонова залива» каждый год снаряжала торговые экспедиции во льды Гудзонова залива. Однако экспедиции эти, как правило, представляют не больший интерес, чем плавания торговых судов в наши дни. Только моряки, ходившие в Девисов пролив, еще проявляли иногда страсть к приключениям и то лишь в последние годы XVIII века, когда китобойные суда начали промысел гренландского кита, доходя до пака Баффинова залива и проникая в этот пак.

В большинстве случаев историки Арктики уделяют мало внимания этим отважнейшим мореходам или даже полностью их игнорируют. Между тем, если их победы над льдами не относятся к числу тех, что приносят славу, все же они не уступают достижениям, которыми могут похвастаться профессиональные исследователи. Лишь в редких случаях признается тот факт, что при многих исследованиях североамериканских арктических вод в XVIII и XIX веках путеводными огоньками светились подлинные открытия, совершенные китобоями. Эти открытия редко рекламировались, ибо одно из правил игры заключалось в том, что капитаны, обнаружившие новые рыболовные угодья, держали свои открытия в тайне от всех остальных. Ведь вся соль заключалась в китах, или «рыбах», как их называли, а не в географических открытиях, не приносивших выгод. И все же в большинстве случаев, когда снаряжались экспедиции в Арктику (после того как исследования Севера возобновились с 1818 года), было принято перед отправлением консультироваться с китобоями. От них получали ту полусекретную информацию, без которой ряд самых прославленных исследовательских плаваний, вероятно, закончился бы неудачей. Китобои не только давали неоценимую информацию, из их среды вышло большинство ледовых лоцманов, сопровождавших арктические экспедиции, а в некоторых случаях они поставляли суда и команды.

Еще в 1560 году баскские китобои начали промысел в северо-западных водах у берегов Лабрадора и южной Гренландии, но только спустя полтора столетия, когда богатые китобойные промыслы у берегов Шпицбергена были почти истощены, китобойцы в большом количестве устремились на Северо-Запад. В 1719 году голландцы снарядили первые китобойные суда в Девисов пролив и обнаружили, что он изобилует не только льдами, но и китами. Началась китовая лихорадка. Три года спустя в Девисовом проливе и у побережья Баффиновой Земли промышляло уже 335 китобойных судов различных стран. Самые отчаянные капитаны отваживались даже заходить в Баффинов залив за десятилетия до того, как совершилось его повторное официальное открытие Джоном Россом (1818). То, что китобои предварили открытия признанных исследователей во многих частях Восточной Арктики, не подлежит сомнению, но подлинные масштабы их проникновения в эти районы теперь нельзя определить: не только сами капитаны-китобои умели держать язык за зубами, но и судовладельцы тщательно следили за тем, чтобы судовые журналы не стали достоянием широких кругов.

Китобойный промысел в Арктике был связан со смертельным риском. Известно, что только в северо-западных водах погибло свыше 500 китобойных судов, но еще большим было число тех, о крушении которых не сохранилось никаких сообщений. Из 194 китобойцев, уходивших в Арктику только из одного английского порта Гулля с 1772 по 1852 год, 80 погибло, в основном пав жертвами льдов. В 1819 году 14 китобойных судов были затерты и раздавлены льдами в заливе Мелвилл, а 1830 год оказался роковым для 20 судов, промышлявших в том же заливе. В этом году суда «Принсесс оф Уэлс» и «Летиция» были зажаты льдами, буквально разрезавшими их пополам. У «Резольюшен» из Питерхеда лед разрезал кормовой подпор, и судно быстро пошло ко дну. «Лорел» и «Хоуп» были смяты, а затем выброшены бортом на льдину. «Коммерс», выжатый из воды, подняло на льдину, и он затонул, когда льды разошлись. «Баффин», «Ахиллес», «Виль де Дьепп» и «Раттлер» превратились в обломки, а «Прогресс» столкнулся с айсбергом и затонул.

Китобои были отважными людьми, не боявшимися идти на риск, и им довольно часто приходилось расплачиваться за это жизнью. И все же некоторые смельчаки совершали ледовые плавания из года в год. До нас дошло сообщение о шотландце Питере Рамсее, скончавшемся в 1874 году на борту известного китобойца «Эрик». Этот моряк участвовал без перерыва в 56 китобойных экспедициях, каждый год снаряжавшихся в арктические воды.

Китобои не завоевали славы, и им не нашлось места в истории, ибо они не писали и не публиковали отчетов о плаваниях. Известно только одно исключение, связанное с одним из славнейших имен в истории китобойного промысла, — а именно с Вильямом Скорсби. Этот моряк и его отец (Вильям Скорсби-старший) занимались промыслом с 1785 по 1823 год. В течение всего этого периода почти не было года, когда бы один из них (а часто и оба) не командовал судном, промышлявшим китов у берегов Гренландии. В 1820 году Вильям Скорсби-младший издал маленькую книгу под названием «Северный китобойный промысел», в которой описал как свои собственные похождения, так и приключения его друзей-китобоев. Приведенный ниже краткий отрывок из книги Скорсби дает некоторое представление о борьбе китобоев с ледовитыми морями.

Северный китобойный промысел

Судно «Эск», которым я тогда командовал, вышло из Уитби 29 марта 1816 года. Мы вступили в холодные пределы ледовитых морей и 25 апреля добыли первого кита, а 30 числа с попутным ветром начали форсировать льды и, пробившись через их большое скопление, вышли на обширное пространство открытой воды. Крепкий ветер дул на юго-юго-восток, и мы держали курс прямо на восток до трех часов дня, когда внезапно натолкнулись на большое скопление льдин, что прервало наш ход. Соблюдая особую осторожность, мы пытались их обойти, но вскоре обнаружили, несмотря на сильный снегопад, что попали в поистине ужасные условия.

На протяжении 14 предыдущих плаваний в эти негостеприимные края я встречался со многими опасностями, которые могли стоить жизни мне и моим товарищам. Но в данном случае опасность была столь грозной и реальной, что превосходила все пережитое мною ранее. Угрозы, которые возникают и исчезают внезапно, как бы страшны они ни были, кажутся нам сном, когда они остаются позади. Но долго переживаемый ужас врезается в память с такой силой, что даже время не в состоянии полностью стереть воспоминания о них. Именно такой ужас мы испытали, увидев открывшуюся перед нами картину. Ветер с грозным воем и ревом трепал нашу оснастку, на море поднимались такие водяные горы, что топ-мачты некоторых судов, сопровождавших нас, на расстоянии какой-нибудь