– Аввадиэль? – задумчиво протянула я. – Извини, не слышала, – пожала плечами.

– В широких кругах более известен как Аббадон – демон смерти и разрушений, – хмыкнул силуэт и повернулся наконец ко мне лицом.

– Не могу сказать, что приятно, – протягивая руку вымолвила я, отстранено отмечая: тянуть ладонь существу, от которого неизвестно чего ожидать, несусветная глупость. – Снежана. В узких кругах более известная как радужный дракон, она же принцесса Этамин, она же иерофанта…

– Он же Гога, он же Жора и далее по списку, – закончил за меня демон и улыбнулся широкой белозубой улыбкой во все свои тридцать два зуба, глядя на моё ошарашенное лицо.

– Э-э-э… – только и смогла промычать я, потеряв не только нить разговора, но и всякую способность к мышлению.

– Мне нравится в этой Грани, – переведя мечтательный взгляд на море, задумчиво протяну Аввадиэль. – Вы, люди, такие забавные. За вам интересно наблюдать. То, что вы творите без капли магии, превосходит любую из самых диких фантазий сумасшедшего мага в любом другом За-Гранье. Живёте так, будто вы – бессмертные. Молитесь богам, которых нет, и убиваете за веру. Адаптируете нас, – демон (или бог?) снова повернулся ко мне.

– Адаптируем? – переспросила я, не понимая, что он имеет ввиду.

– Именно, – «лягушка» снова поскакала по водной глади, и исчезла через десять подскоков в живой материи моря. – Мгла изначальная. Хаос. Зевс. Будда. Мара. Род. Люцифер. Лада. Чернобог. Иисус… Это всё мы – правнуки Пустоты. Дети Мглы. Но вы исковеркали нас, раскидали по разным сторонам баррикад. Раскрасили в черных и белых, добрых и злых. Но пустота не может быть доброй или злой. Она просто есть. И каждая ваша мысль наполняет нас жизнью. Те же боги, которым вы перестаёте молиться, возвращаются в лоно матери нашей Пустоты. Перерождаются и приходят вновь с другим именем, новым ликом, с более изощренной религией.

Я молчала, не зная, что ответить. Подобрала камешек и бездумно забросила его в воду. Море поглотило его без всплеска, и я снова обратила внимание на оглушающую тишину. Огни, люди, звуки – все исчезло, утонуло в темных водах Черного моря.

– Сегодня божественная ночь. Миг, когда все Грани, или все планеты по-вашему, все светила встают так, как ни разу не выстраивались в течение года, образуя ключ от всех дверей. В эти сутки день и ночь стирают грани между мирами, магическим, между За-Граньями и Из-Граньем.

– Именно поэтому все твари изначальности рвутся на свободу в день летнего солнцестояния?

– И поэтому тоже, – Аббадон улыбнулся и запустил очередной камень. – Но больше потому, что ограниченные жаждой власти, нахватавшись осколков знаний, стремятся выпустить в миры силы, которые желают подчинить себе на радость. Но эти… звери, – демон слегка поморщился, повторяя моё слово, и продолжил. – Но этих зверей контролировать, а уж тем более подчинить себе, никто из ныне живущих не в состоянии.

– К чему ты мне всё это говоришь? – настороженно уточнила я.

– Вас обеих вплели в канву мироздания, возродив через тебя драконов, а через кошку Танцующих-На-Гранях. Как думаешь, почему? – демон повернулся ко мне лицом.

– Скучно Аиде стало, мужа решила вернуть, – буркнула я и со всей дури зашвырнула голыш в море.

И снова камень будто растворился в глади морской, без звука и брызг. Я зябко поёжилась: оглушающая тишина давила на плечи и шершавыми черепашьими когтями скреблась вдоль позвоночника. «Что вам всем от нас надо!?» – мелькнула отчаянная мысль в пустой до звона голове.

– Веретено.

– Что? – я поперхнулась воздухом и закашлялась, демон, не долго думая, протянул руку и постучал меня по спине.

– С-спасибо, – прохрипела я. К-какое веретено? – отдышавшись, уточнила я.

– То, которое вы с Вритру спрятали, покидая пределы подвластного Аиде Ведо За-Гранья.

– Зачем оно вам? – устало поинтересовалась я, потихоньку осознавая: эпопея с нашим путешествием только набирает обороты, и если мы не придумаем, как отмазаться от хитровыдуманных богов и демонов, то до конца жизни будем жить под угрозой внезапных приключений.

– Узор ткани мироздания трещит по швам. Веретено – единственный способ залатать дыры и помочь мирам выжить.

– Извини, конечно, но почему-то с трудом верится в такой альтруизм, – скептически хмыкнула я, поднимаясь на ноги. – Давай уже, говори, что тебе от нас нужно, и включи, наконец, звук. Тишина угнетает.

Я шагнула в воду, желая охладиться, но море напоминало густой кисель. Неприятное такое ощущение, словно в медузу наступила. Я скривилась и вернулась на берег. Аббадон разглядывал меня, будто я неведомая букашка. Нутром я чуяла подвох, но вычислить, или хотя бы понять, в чем он заключается, не могла. Слишком мало информации. Слишком много интриг.

– Хорошо. Веретено необходимо уничтожить. Если Аида доберется до него, миру, который ты знаешь, придет конец.

– Зачем это Аиде?

– Аида всегда жаждала власти, но Мгла лишила её этого удовольствия.

– Какого? – я тупила не по-детски, вглядываясь в потемневшие глаза демона, безуспешно пытаясь считать его эмоции и распознать правду, или ложь он говорит.

– Удовольствия плести узор мироздания так, как хочется Аиде. Удовольствия управлять судьбами и жизнями своих детей и их потомков. Удовольствия дёргать за ниточки и обрывать их, когда заблагорассудиться, если кукла не угодила кукловоду, – голос демона наполнялся ненавистью, нарастал и оглушал.

Совершенное мужское тело на моих глазах увеличивалось в размерах, вырастая и видоизменяясь. Черные призрачные крылья рваными парусами развернулись за плечами Аббадона, нарушая тишину тихим нежным шорохом шёлка и расцвечивая мир созвездиями и танцующими метеоритами.

На моих глазах в их размахе оживало космическое пространство. А в моей душе плавилось и ширилось дикое желание скинуть с себя шкуру человека и, обратившись всеми драконами, спустив с поводка виверну, рвануть туда, где звезды рассыпаются дождем, а планеты пульсируют жизнью.

– Чувствуешь? – сама бездна глянула на меня из демонических глазниц. Но бездна живая и теплая, не вызывающая страха, лишь радость и желание окунуться в неё поглубже, познать её тайны и найти с ней общий язык, подружиться. – Она жива и хочет на свободу. Она любопытна, как дитя. Добра и игрива как маленький щенок. Она – наша свобода.

– Кто она? – прошептала я, завороженно глядя в мерцающий огоньками мрак.

– Пустота… – и столько любви и нежности послышалось в голосе Аввадиэля, что я невольно позавидовала той, которую так любил.

– Пустота? – я сглотнула: не такого ответа я ожидала.

Бездонные глаза демона окинули меня взглядом, и мне показалось, мир огорченно вздохнул, словно ребенок, не сумевший объяснить взрослому, чего он хочет.

– Пустота, – голос Аввадиэля-Аббадона громыхнул и, отразившись от замерших небес, тяжелым булыжником упал в застывшее Черное море.

Меня накрыло волной отдачи и я утонула в звездной бездне. Невидимые голоса зашептали со все сторон, призывая не бояться, а я, раскинув руки-крылья, парила, наслаждаясь свободой.

Пустота – это прекрасно. Она появилась первой, подарив новорожденному миру вселенную иллюзий. А затем – осознанные сны. В этих снах зародилась Мгла и сотворила Белого Змея. Аввадиэль – не демон, а брат-близнец первого вселенского божества. В его власти – Грани вероятностей, судьбы и желаний, линии всех жизней. Фундамент бытия.

Веретено и не веретено вовсе, а дарованная Мглой возможность каждому существу творить свою судьбу самостоятельно, ибо изначально судьба не прописана на полотно мироздания, лишь обозначено мерцающим рисунком созвездий.

А вот узор крестиками или гладью вышивает сам человек, в какой бы из Граней он не родился. Это жало Белого Змея. Та самая игла, которой создается картина мира. И это божественное орудие пробуждается в тот миг, когда голос новорожденного оглашает Грань, впервые обозначая своё «Я».

Пустота же – это не хорошо или плохо в общепринятом смысле слова. Это сны и мечты, вдохновение и проекты, которые дарует живущим в Гранях вселенная иллюзий, и которые мы наполняем энергией, вдохновенно творя.

Аида Ведо обманом лишила своего божественного мужа веретена-жала, желая единолично властвовать над снами. Белый Змей не покинул её, влекомый жаждой приключений и поиском неизведанного. Благоверная женушка лишила его силы в одну из Ночей полной Радуги и заперла в неизвестности.

Веретено же выкрал Вритру, не ведая правды, и спрятал божественное жало, когда осознал, что Ахи и ему оно не поможет сотворить новую