2 февраля 1838 года стал небывалый всплеск популярности Крылова. Среди полученных им тогда писем было восторженное послание от ардатовского помещика С. И. Карпова. Воодушевленный статьями «Северной пчелы» и «московских газет», тот дерзнул обратиться к поэту, с которым лично не был знаком, и заверить его, «что великое и прекрасное как в центре просвещения, так и в отдаленных степях имеет одинаковую силу»[597].

А в «центре просвещения» дань уважения Крылову по-своему отдало Санкт-Петербургское дворянское собрание. Хотя баснописец не соответствовал установленному имущественному цензу, «директоры и постоянные члены» вскоре после праздника известили его об избрании непременным почетным членом:

в ознаменование <…> достопамятного в доме нашего собрания совершившегося события, желая сохранить отныне и навсегда присутствие среди нас почтенного литератора, которым Русские не престанут гордиться[598].

Видимо, в те же дни 19-летняя великая княжна Мария Николаевна выразила желание получить живописное изображение кабинета баснописца (и, видимо, его самого за работой). Жуковский донес ее просьбу до Крылова[599]; одновременно Уваров дал соответствующее указание Оленину. По свидетельству Кеневича, «картина, представляющая кабинет Крылова» и написанная молодым акварелистом К. А. Ухтомским (вскоре он прославится «перспективными видами» дворцовых залов), тридцать лет спустя находилась в коллекции Мариинского дворца[600].

В таком контексте естественно выглядело желание организаторов запечатлеть триумф Крылова в нетленных материалах, отчеканив памятную медаль. Это позволило бы, пусть с опозданием, реализовать программу чествования, аналогичную программе «докторских» юбилеев. Но средств на изготовление медали не было. Поэтому праздник завершился обращением Оленина к гостям «и всем, кто пожелает быть соучастником в том же преднамерении», делать пожертвования на медаль «с изображением с одной стороны профильного портрета И. А. Крылова, а с другой приличной к сему надписи»[601]. Отметим, что в русском медальерном искусстве на тот момент еще не существовало изображений писателей.

Несколько дней спустя организаторы юбилея через Уварова обратились за высочайшим разрешением на то, чтобы превратить сбор средств в открытую подписку. Впрочем, министр, передавая эту просьбу, от себя предложил еще более почетное для Крылова решение – изготовить медаль за счет казны. Уже 5 февраля Николай отдал соответствующее распоряжение министру финансов Е. Ф. Канкрину[602].

Специальное архивное дело сохранило переписку февраля 1838 года, относящуюся к разработке проекта медали[603]. В этот процесс были вовлечены Оленин, Уваров, Жуковский, Бенкендорф и Канкрин, в ведении которого находился Монетный двор. В течение примерно двадцати дней они несколько раз апеллировали лично к Николаю I и в качестве посредника привлекли великого князя Александра Николаевича.

Как следует из письма Оленина Уварову, увеличенная восковая модель аверса медали с профилем Крылова (пока еще без надписи) была готова уже 5 февраля. Ее исполнил молодой медальер, пенсионер Академии художеств А. И. Лютин. Однако к концу февраля заказ перешел к его старшему коллеге, опытному медальеру Монетного двора П. П. Уткину, который заново изготовил восковое профильное изображение баснописца[604].

Перед глазами Уткина, несомненно, находились юбилейные медали в честь заслуженных медиков. Напомним, что до крыловского юбилея были отчеканены медали в честь Загорского и Рюля; в том же 1838 году эта линия будет продолжена медалью в честь 50-летия врачебной деятельности лейб-медика И. Ф. Буша. Все они были выполнены одним автором – академиком Академии художеств А. П. Лялиным. На их реверсе, по сложившейся традиции, располагалась пространная латинская надпись с обилием сокращений, приветствующая юбиляра от имени друзей, учеников, почитателей и благодарных пациентов. Аверс, начиная с медали в честь Рюля, отводился под профильное изображение юбиляра в мундире с орденами и лентами, также обрамленное надписью.

Ил. 24. Лялин А. П. Медаль в честь П. А. Загорского. 1836.

Ил. 25. Лялин А. П. Медаль в честь И. Ф. Рюля. 1837.

Ил. 26. Лоос Г., Кёниг Ф. Медаль в честь 75-летия Гёте. 1826.

Медаль, созданная в кругу Оленина, отличается от этого прототипа, прежде всего, полным отсутствием «приземляющих» деталей, будь то реалистичная передача одежды и орденов или перечисление регалий вокруг изображения на аверсе. За счет отказа от реестра чинов и наград удалось добиться простоты и ясности композиции. Особенно удался аверс: над профилем баснописца располагается крупная надпись «Иван Андреевич Крылов», а под ним – «Родился 2 февраля 1768 года». В отличие от «медицинских» медалей, где присутствует только дата празднования юбилея, здесь на видное место вынесена дата рождения. В сочетании с антикизацией портрета это акцентирует мотив жизни, открытой к вечности, где единственной регалией «знаменитого баснописца» останется его бессмертное имя. В медали использованы те же атрибуты образа живого классика, что и на празднике: лавровый венок и бюст работы Гальберга, с которого был вылеплен профиль Крылова[605].

Образцом здесь могла послужить медаль, отчеканенная в Берлине в 1826 году по случаю еще одного торжества, связанного с Гёте, – 75-летия со дня рождения. На ее аверсе помещено изображение пожилого поэта в лавровом венке, так же повернутое влево и обрамленное надписью. Весьма вероятно, что автором первоначального эскиза юбилейной медали выступил сам Оленин – так же, как он неоднократно делал при подготовке иллюстраций к роскошным изданиям (в том числе басен Крылова), когда художники работали по заданным им «программам». Известно, что в том же 1838 году Лютин вылепил из воска несколько «сочиненных» Олениным медалей[606].

В письме Канкрину от 25 февраля он просит министра поторопить Уткина с началом работы над штемпелем аверса; создание реверса же тормозилось тем, что для него еще не была утверждена надпись.

Показательно, как эволюционировал ее текст. Из двух вариантов, представленных Жуковским, при посредстве наследника, на утверждение императору, Николай не позднее 9 февраля одобрил более длинный (239 знаков[607]):

1838 года 2 февраля

съ высочайшаго соизволенiя

государя императора

Николая Павловича

знаменитому

русскому баснописцу

Ивану Андрѣевичу Крылову

въ дѣнь его рожденiя

и совершившегося пятидесятилѣтiя

его литтературной дѣятельности

отъ друзей

русской славы[608]

Однако сведущие в медальерном искусстве Оленин и Канкрин, понимая, что столь многословная надпись будет плохо выглядеть на небольшой медали, задумались над ее сокращением. В результате государю через Бенкендорфа был представлен следующий вариант, содержавший всего 113 знаков:

2‑го февраля 1838‑го года

знаменитому баснописцу

И. А. Крылову

въ воспоминанiе

пятидесятилѣтiя

литературныхъ

его трудовъ

Николай согласился и с этим. Хотя