Эдвина активно закивала, и тут же, скривившись, выдавила из себя с усилием:

– Скорее, тётя, мне нужно в уборную. Не стоило есть то шоколадное пирожное, а потом заедать лимонным…

Девочка демонстративно прижала к лицу руки, Шанетт на всякий случай отклонилась в сторону. Я поспешила подняться и, строя из себя само беспокойство и тревогу, повела «племянницу» к стеклянным дверям ресторана. Краем глаза заметила, как Эндер тоже попытался смыться из-за стола, но не придумал вовремя уважительную для этого причину и был в момент атакован светловолосой хищницей.

– Я слышала, всё состояние Родингеров теперь отойдёт короне. А что говорят в управлении? У Родингеров немало счетов в банках и не только в Кармаре.

– Бедный дядя, – заметила Эдвина, оборачиваясь.

– Выживет, – беспечно отмахнулась я и предложила: – Пойдём пройдёмся.

В ближайшее время из-за нашего столика Шанетт всё равно не уберётся.

Вскоре зал ресторана остался позади, а с ним и музыка, и бесконечный гомон. Коридоры дирижабля были почти пусты, а вот в панорамном зале, главной достопримечательностью которого являлся растянувшийся на несколько метров иллюминатор, пассажиров было едва ли не больше, чем в ресторане. Гимназисты не отлипали от гигантского окна, с восторгом и вниманием наблюдая за проплывающими под нами облаками. Пассажиры постарше отнеслись куда более равнодушно к захватывающим дух небесным пейзажам. Некоторые читали газеты, расположившись на мягких креслах и диванах, другие просто негромко переговаривались.

Мы с Эдвиной тоже решили здесь задержаться. Встав неподалёку от иллюминатора, некоторое время просто наслаждались бескрайним небом, утопающим в солнечных лучах. Они окрашивали облака в золото, заставляли щуриться и улыбаться. Радоваться новому необычному дню, грядущим выходным и тому, что мы здесь втроём. Я, Эдвина и… он.

– Так красиво… – тихо произнесла девочка, прервав ход моих глупых мыслей. – Не верится, что когда-то драконам были не нужны никакие дирижабли. Они сами летали к солнцу и обратно. Представляю, как у них от этого дух захватывало!

Я снова улыбнулась, а Эдвина неожиданно сменила тему. Взглянув на меня, сказала с таким серьёзным видом, словно уже давно справила совершеннолетие:

– Я видела твою подругу. Вильму. Почему она нас избегает?

– Она… – Я замялась, не зная, что сказать. Если бы не запрет Эндера, уже давно бы объяснила, кого именно видит Эдвина. Но Делагарди втемяшил себе, что ей ещё слишком рано узнавать о другом, невидимом мире, и велел Вильме не крутиться рядом с юной зрящей.

Что не помешало Эдвине замечать Вильму.

– Получается, у тебя тоже два дара? – снова удивила вопросом «племянница». – Телекинез и способность видеть призраков… Интересно, это у нас семейное?

Ну, Вильма! Неужели разболтала? И что я теперь скажу Делагарди?

Не успела я как следует в мыслях отругать старушку, как наследница Фарморов окончательно заставила меня растеряться.

– Я уже не ребёнок, Раннвей. Я сразу поняла, кто она. Она и другие…

– Другие? – выронила я чуть слышно.

Эдвина кивнула:

– Другие души. Вильму ещё можно принять за живую, а вот у остальных даже лиц толком не видно. Иногда они почти прозрачные, а иногда как сгустки грязного тумана.

Ну хоть не как чернильные кляксы.

– И где… где ты их видела?

Призраки не шляются неприкаянными по улицам. К счастью. Таких, как Вильма, неупокоенных, единицы.

– Одна живёт у нас в гимназии, – так просто, словно мы говорили о бездомных кошках, принялась перечислять девочка. – Остальных встречала на улице. Жалко их… Они кажутся такими одинокими. И грустными.

Я только что сказала, что не шляются по улицам? Эдвина, похоже, считала иначе. И что это могло бы значить? Я посредственная зрящая или Эдвина Польман – уникальная по силе драконица?

А её ещё ругают за то, что полукровка. Всем бы быть такими полукровками…

– И ты их не боишься?

Девочка покачала головой:

– Говорю же, жалко их. Одни они… – ещё один горестный вздох. – А Вильма пусть не прячется. Мне она нравится.

Время в полёте пролетело незаметно. За разговором о духах, о том, что нас объединяло, делало похожими. То, что всего за пару часов помогло достроить мост над пропастью, так долго отделявший Раннвей от племянницы.

Между нами осталась всего одна тайна: то, что я как раз и не Раннвей, а Женя Исаева. Девушка со странным прошлым, беспокойным настоящим и туманным будущим. А может, и вовсе без будущего.

– Вот вы где! Я вас по всему дирижаблю ищу, – окликнул нас, быстро приближаясь, Делагарди.

Он застал меня за дилеммой: рассказывать – не рассказывать. Пришлось отложить мысли о признании как минимум до вечера: пассажиров вокруг стало больше. Драконы и люди спешили к лифтам, и каждый стремился первым добраться до зоны высадки.

– А мы здесь от леди Флеминг прятались, – весело отозвалась «племянница». После чего посмотрела на меня с лукавым видом: – И болтали!

– Болтали? – c явным удовлетворением переспросил Эндер. – О чём же?

– О нашем… личном, – загадочно заявила девочка.

Кто-то бесцеремонно толкнул меня плечом, и тут же с другой стороны от души наступили на ногу. Я поспешила взять Эдвину за руку и почувствовала, как девочка в ответ тепло сжала мои пальцы.

Тихо призналась:

– Как же хорошо, что я не одна такая.

И с улыбкой последовала за дядей.

* * *

Спустя где-то час мы уже входили в отель. Было видно, директор гимназии и организаторы соревнований экономить даже не пытались. Наоборот, с удовольствием транжирили деньги родительского комитета, и пожертвования спонсоров тоже не жалели. Роскошнее этого отельного комплекса был разве что королевский дворец в Гратцвиге, да и то не уверена.

Одно фойе чего стоило… Под округлыми сводами в лепнине и золоте сверкали люстры. Они напоминали виноградные грозди, и в каждой хрустальной «виноградине» отражались отблески пламени. Сводчатые перекрытия подпирали колонны из мрамора, мягкие кресла и диванчики располагали к отдыху, а угощения на бесчисленных столиках привели в восторг юных драконов. Даже Эдвина, которая ни в чём себе не отказывала на борту дирижабля, поспешила полюбоваться на горы конфет и фруктов в вазах. Последние, казалось, были вырезаны изо льда, затянутого, словно тончайшей паутиной, морозными узорами. В массивных лепных рамах на стенах красовались полотна очень известных и очень дорогих художников. Не то чтобы я сильно разбиралась в искусстве этого мира, но порой, разъезжая с Кастеном по Пограничью, читала литературные и художественные издания. Надо же было как-то убивать время в трясущемся дилижансе.

Интересно, как там Кастен? Сумел заслужить милость того «пирата» или отправился на корм пираньям? Разумеется, я не желала ему столь ужасного финала, но сейчас вспоминала об этом мужчине без жалости.

Такой